Татьяна Бурыгина, Красноярск

потенциальный донор костного мозга

У меня вообще врачебная семья. Мама – врач, сестра двоюродная – врач, мачеха моя – врач, бабушка по папиной линии – доктор медицинских наук, профессор. А я – никто. Не получилось, мозгов нет. Когда надо было принимать решение, времена были тяжелые, девяностые годы. Всем приходилось выживать, и все в один голос заявляли мне, что в бюджетниках делать нечего. Так что врачом я не стала. Зато стала донором крови.

Очень банально. Никаких историй, что кто-то из близких у меня заболел. Просто все родственники доноры (врачи обычно сами сдают кровь) – и ты донор. Донорство для меня – модель поведения, система координат.

Наверное, поэтому мне вот что не нравится в шумихе вокруг донорства костного мозга – героизация поступка. Давайте честно: герои – это те, кто жертвует жизнью. Или есть большой риск эту жизнь потерять. А тут что? Да, поступок, пусть даже значимый, но обычный поступок для зрелого общества, в котором принято помогать другим людям, делиться.

Раньше лейкозы лечили так, что счет был не в пользу пациента. Моей двоюродной сестре в восьмидесятые годы довелось лежать в одной хорошей больнице. Она не была онкогематологической больной, но у нее были там друзья. И все они умерли, один за другим. И поэтому сейчас, когда есть средства борьбы с такими заболеваниями, я, например, просто не могу себе представить вопрос, идти или не идти в доноры. Это делается так: пошел и сдал – тихо, спокойно, без всякой помпы. Тогда это называется жизнеспособное общество. А в нежизнеспособном обществе каждый заботится только о себе и думает только о собственном благополучии.