Унеча. Пора переносить столицу – Кровь5
Бюллетень
Выпуск № 10

Аделаида Сигида

Унеча

Пора переносить столицу туда, где есть художники, сено и свобода

«Запад сгнил. И Москва сгнила. Она теперь от Запада ничем не отличается. Только мы пока тут держимся. Столицу надо перенести в Унечу. Только так спасется вся Россия».

Василий Баранов, художник, г. Унеча, Россия, 2019 год

Героическое прошлое

Город Унеча Брянской области занимает 582-е место по численности населения среди 1117 городов России (26 тысяч человек). В этом году городу исполняется 132 года. Как и все исконно русское, Унеча имеет по меньшей мере три неоспоримых преимущества: у нее есть героическое прошлое, ее ждет великое будущее и она всегда живет в смутные времена. У Москвы, столицы нашей Родины, тоже все это есть. Нет в ней только одного — художника Баранова. Именно Баранову и его взгляду на мир, мы, возможно, будем обязаны переносом столицы в Унечу. Но об этом речь впереди.

Рассмотрим сперва героическое прошлое города. Своим рождением Унеча обязана железной дороге Брянск — Гомель. В 1885 году Россия, как всегда, готовилась к войне — на этот раз с Германией, и Александр III в спешном порядке велел военному ведомству приступить к строительству одноколейки. Уже через два года участок длиной 256,6 верст был сдан. Одновременно были возведены одиннадцать станций. Одна из них — станция Унеча — имела одноэтажный вокзал и депо. Никакого поселения на месте станции не имелось, для железнодорожного начальства и машинистов было построено четыре дома.

Первым официальным жителем Унечи стал помещик Митрофан Белофастов, который воздвиг здесь дом для сдачи его в аренду работникам железной дороги. Вслед за Митрофаном на станцию потянулись коммерсанты, отправлявшие по железной дороге различные товары, от леса до хомутов.

До 1900 года в Унече было запрещено селиться евреям, однако несмотря на это, а может быть, даже и вследствие этого возле станции возникла целая еврейская улица — каждый унечский еврей ежегодно платил местному начальству взятку в размере восьми рублей. Так и повелось. Долгое время в Унече жили одни евреи и железнодорожники.

К началу XXвека население поселка составляло уже 250 человек, появились синагога и фельдшерский пункт, где работал одноглазый фельдшер Пустовойтов, который вскоре уехал из Унечи и стал солистом Мариинского театра.

Железнодорожники в принципе жили неплохо, поэтому в революционном движении Унеча почти не участвовала. На призывы громить евреев население тоже откликалось неохотно: в 1905 году погромщики взломали две лавки, взяли тюк мануфактуры, бутылку водки и разошлись по домам. На этом погромы закончились.

Некоторое оживление в унечскую жизнь внесла первая мировая война: возле станции проходила демаркационная линия. В 1918 году сюда прибыл 23-летний командир Николай Щорс, который начал формировать полк имени Ивана Богуна. Из Унечи Щорс делал вылазки за демаркационную линию и громил немцев. Кончилось все тем, что Богунский полк поднял мятеж против своего командира, захватил вокзал и телеграф. Мятежники хотели арестовать Щорса, но тот выскочил в окно и убежал.

До 1900 года в Унече было запрещено селиться евреям, однако несмотря на это, а может быть, даже и вследствие этого возле станции возникла целая еврейская улица

Вскоре он вернулся вместе с местной боевой подругой, Фрумой Хайкиной. Щорс подавил мятеж и вновь возглавил отряд. Но воевать пришлось недолго: в 1919 году Щорсу выстрелили в затылок. По одной из версий — свои.

У Фрумы тоже был свой отряд в Унече: она собрала его из китайцев и казахов, которые работали на железной дороге. После смерти Щорса однополчане задумали убить свою командиршу, и ей пришлось бежать из отряда с несколькими охранниками-китайцами, закидав подчиненных бомбами. Умерла она в 1977 году в Москве, в доме на Набережной, в статусе почтенной вдовы.

Памятный знак в центре города.
Квартира на втором этаже продается, но покупателей нет, и хозяев не видно.

Смутные времена

В XXIвеке из Москвы до Унечи надо ехать девять часов на поезде. Вечером в пятницу поезд битком: унечские мужики возвращаются домой с работы. Вот Дмитрий. Он трудится в Москве вахтовым методом — охраняет склад. Три недели охраняет, неделю сидит дома. Зарабатывает 27 тысяч рублей.

— Но на всем готовом! — аргументирует Дмитрий. — На складе живу, и кормят бесплатно.

В Унече все предприятия позакрывались еще в 1990-е. Дольше всех держался завод «Тембр» — когда-то он делал радиодетали, работал на оборонную промышленность, но 20 лет назад его площади сдали коммерсантам, и они стали гнать водку.

— Потом завод стал шить лифчики, — вспоминает Дмитрий. — Но и лифчики не пошли: задушили конкуренты. Был у нас в свое время еще и завод «Резинка» — там делали резинку для трусов. Вы не знаете, кто сейчас у нас в России производит резинку для трусов?

Я не знаю.

— Ну вот, — Дмитрий устало качает головой и отправляется на полку спать. — Наверняка китайцы.

В Унече китайцев нет. Тут все русское. Люди лечатся лекарствами из аптеки «Русское сердце», берут микрозаймы в ларьках «Русский займ», за пивом ходят в «Русское разливное» и, наконец, ложатся в унечскую землю в гробах от фирмы «Русское погребение». Какие китайцы. Здесь давно нет даже евреев.

— Еврей остался один — Карл Маркс! — охранник унечского вокзала Олег указывает на каменный бюст отца политэкономии. — Раньше их тут было двое: Карл и Фридрих. Карл — слева от вокзала, Фридрих — справа. Но Фридрих пропал. Может, сперли. А может, немцы забрали и увезли в Германию.

У местной бабы Гали — каждый месяц с десяток чудес. Рассказывают, она запросто вызывает дух Пушкина, а недавно научилась вызывать дух самого Медведева

— Зачем?!

— Кто знает. Фашисты.

— А Маркса почему оставили?

— Так его никто не знает. Молодежь думает, это Толстой или Циолковский.

Я, хоть и не молодежь, предложила бы и третий вариант — Виктор Михайлович Тимощенко. Это почетный гражданин Унечи, недавно ему исполнилось 72 года. Виктор Михайлович в свои 72 стал Марксом, Толстым и Циолковским мира русских валенок. Карьеру он начал в 19 лет на Казанском валяльно-войлочном комбинате. Это было крупнейшее предприятие СССР по производству валенок. Уже в возрасте 36 лет Виктор Михайлович знал о валенках все, в связи с чем был переведен в Москву на должность генерального директора Московского производственного валяльно-войлочного объединения. Под его неусыпным надзором тысячи работников валяли валенки и фетр для всего СССР.

Однако даже с высоты своего положения Виктор Михайлович никогда не забывал о своей малой родине — селе Белогорщ под Унечей. Здесь он построил церковь, музыкальную школу и библиотеку. В Белогорще, правда, живут всего 100 человек, поэтому молиться, читать и музицировать унечских детей сюда привозят на автобусах.

Автобусы детства до сих пор курсируют по Унече.
Станок для валяния валенок. Унечскому музею его подарила старушка, чей муж до последнего дня валял валенки. Чтобы вытащить станок, в доме пришлось разобрать стену.

Два года назад Виктор Михайлович основал в родном селе еще и музей под открытым небом «Брянское подворье». На подворье живут овцы, верблюды, куры, кабаны, утки — несколько сотен животных и птиц. Центральное место, конечно, занимает музей валенка. Быть может, именно языческая сущность этого предмета часто служила причиной бесовских настроений в Унече.

До революции строить здесь церковь вообще никто не хотел: видимо, железнодорожники слыли безбожниками. Московскую патриархию местная духовная нищета не смущала: денег на строительство церкви не давали, батюшек не присылали. И только архиепископ Литовский зачем-то выделил на строительство в Унече православной церкви 200 рублей. Церквушку построили из досок, но, увы, под Рождество. Праздник унечцы отметили с размахом — и церквушку спалили. Больше денег на церковь никто не присылал.

Первую настоящую церковь в Унече построили только в 1998 году. Инициатором строительства стал мастер вагонного депо Леонид Шпиньков, принявший духовный сан и ставший настоятелем храма. Но борьба с унечскими безбожниками подкосила здоровье крепкого прежде железнодорожника. Так что отец Леонид вскоре умер — случилось это в 2001 году.

Теперь в храме служит отец Александр. Настоятель он хороший, но поговаривают, что все равно городу не хватает чудес. Оно, может, и во всем мире чудес от Бога становится все меньше, но в Унече их еще не было вообще. Иконы не мироточат, слепые не прозревают. Зато у местной бабы Гали — каждый месяц с десяток чудес. Рассказывают, она запросто вызывает дух Пушкина, а недавно научилась вызывать дух самого Медведева, хоть он еще и живой. Народу нравится, а в храме — что? Все без толку. Если что и случается — одна только напасть.

Храм стоит на окраине города, за бывшей железнодорожной больницей. Первое время православные ходили на службы прямо через территорию медучреждения, но руководству это не понравилось, проход закрыли, и унечцам пришлось добираться в храм через лес. Батюшка — тот и вовсе вынужден был сесть на велосипед. Так вот после этого как раз и начались смутные времена — железнодорожную больницу закрыли. Лечиться стало негде. Люди уверены: Бог покарал. Вопрос только, кого именно и за что? Впрочем, в России никогда нет ответа на такие вопросы, этим она и сильна.

Великое будущее

За великое будущее Унечи, а значит, и всей России, отвечает художник Василий Баранов. Василий, пожалуй, самый авторитетный местный живописец — три года жил во Франции, где ему платили за картины тысячи евро. Но Василий Баранов бросил чужбину, вернулся в Унечу, и теперь свет его творчества наверняка озарит всем нам путь из великого чего-то в великое что-нибудь.

Унечский художник Василий Баранов демонстрирует свои работы, которые за бешеные деньги продавались во Франции.

История жизни творца заслуживает внимания. Василий вырос в обычной унечской семье железнодорожников. Быть бы ему сейчас машинистом, если бы не некто Юрий Саханов. Некто Саханов приехал сюда еще в 1980-е — до этого никаких изящных искусств Унеча не знала. Зато теперь — в каждом втором дворе живет художник. Все потому, что Саханов организовал здесь художественную школу для детей и изостудию для взрослых. Как и всякий пророк, он и понятия не имел, что живопись приживется в маленьком городе.

Живописцы в Унече начали множиться в геометрической прогрессии. Под влиянием Саханова в художники начали переходить целыми семьями и даже железнодорожными династиями. Вася Баранов тоже попал под обаяние Саханова и начал рисовать. Поступил в Минск в художественную академию, начал писать, а в 1990-е годы его картины увидел на выставке посол Франции, пригласил выставить несколько работ в Париже. Так его, Баранова, и заметил известный французский галерист.

Галерист предложил молодому живописцу новую жизнь: он снимает ему дом в пригороде Парижа, дает деньги на мелкие расходы — две тысячи евро в месяц. Вася рисует ежегодно по тридцать картин маслом, которые галерист затем продает на аукционе, а с вырученных денег отдает Васе 40%.

Первое время Василий Баранов рисовал на чужбине Унечу. Рисовал по памяти, но вскоре понял, что напрасно:

— Наши просторы, телега, конь — там это никому не надо, — говорит Василий Баранов. — У них же глобализм — нужны одинаковые линии и пятна, чтобы не было понятно, откуда ты: из Америки или из Японии. Я попробовал. Честно говоря, просто белых пятен намазал — и всё. А оказалось, это цветы и за них люди готовы платить тысячи евро!

С целью раскрутить Васино творчество французский галерист издал альбом под названием «Белое». Так же называлась и первая Васина персональная выставка в Париже. Вся она состояла из полотен с белыми цветами. Все его картины моментально распродались. Василий стал богатым человеком, начал ездить по миру. Прошел год, второй, третий. А русский творец все рисовал и рисовал белые цветы. Они были квадратные, круглые, треугольные. Назывались картины: «Светлый букет», «Зимний букет», «Ночной букет», ну и так далее.

Какая русская душа может вынести такое? Естественно, Василий начал пить. Жизнь быстро потеряла смысл, а душа рвалась от этой жизни прочь. Душа хотела ввысь и требовала простора. Художник вспомнил Унечу и понял, что там можно работать дворником, а после работы рисовать коней, заборы и простор. И никаких белых цветов. Василий собрал чемодан и уехал в Унечу. Вернее, в деревню под Унечей, где к приезду Васи сохранились всего пять алкашей.

Наши просторы, телега, конь — там это никому не надо. У них же глобализм — нужны одинаковые линии и пятна, чтобы не было понятно, откуда ты: из Америки или из Японии.

— Мне нужны пространства, — объясняет художник. — Вышел в поле с утра — и пошел по траве вдаль, как выражался мой отец, жаб давить! У нас ведь в России какая система? Называется она «болтация»: территория у нас огромная, так что все по ней болтаются. Всю жизнь и по жизни болтаются. Поэтому бросил я эти цветы. Я теперь — свободный человек.

— Он мир через сено видит, — так говорят про Васю в Унече.

Сено и Свобода. Вот великое будущее нашей страны. Очевидно, что Василий Баранов, наделенный даром видеть сквозь сено, повидавший в своей жизни многое, мог бы стать нашим новым Юрием Долгоруким. А пожалуй, и Рюриком. Только Баранов способен вывести нас на истинный путь, соединив сено русской свободы с белыми цветами европейского разума. И тогда все пойдет иначе. В миг, когда столицей России станет Унеча и возглавит ее художник Баранов, Карл Маркс станет Виктором Михайловичем Тимощенко, валенки замироточат, дух Медведева уйдет от бабы Гали и вернется на работу, и откроют больницу, и китайцы перестанут делать резинки для трусов. В этот именно миг все мы прозреем и увидим наконец мир через сено.

Когда это сбудется? Зависит от Унечи. Пока в ней все по-прежнему. В художественной галерее проходит выставка местных художников «Пушкин». На каждой картине изображен кудрявый человек с женщиной и пистолетом. В клубах поют ансамбли «Русская песня», «Русская душа» и «Серпантин». Развивается кукольное творчество. Кукол в Унече лепят из газет. Наматывают газеты вокруг вязальной спицы и мажут клеем ПВА.

Каждый день ходит поезд. В воскресенье все едут на нем в Москву, пока еще столицу. С вечера в купе начинают звенеть стаканы. Звон прекращается около пяти утра.

— Подъем! — кричит в полшестого проводница.

— Москва, б…дь! — ворчат опухшие мужики.

Пора переносить столицу.

Фотографии автора


Спасибо за ваше внимание! Уделите нам, пожалуйста, еще немного времени. Кровь5 — издание Русфонда, и вместе мы работаем для того, чтобы регистр доноров костного мозга пополнялся новыми участниками и у каждого пациента с онкогематологическим диагнозом было больше шансов на спасение. Присоединяйтесь к нам: оформите ежемесячное пожертвование прямо на нашем сайте на любую сумму — 500, 1000, 2000 рублей — или сделайте разовый взнос на развитие Национального регистра доноров костного мозга имени Васи Перевощикова. Помогите нам помогать. Вместе мы сила.
Ваша,
Кровь5

comments powered by HyperComments
Стать донором Помочь донорам
Содержание бюллетеня