Сегодня, 21 марта, отмечают Международный день кукольника. Наш постоянный автор и потенциальный донор костного мозга Любовь Царева уже год увлекается изготовлением кукол. Мы попросили ее рассказать, как это происходит.

Мой пока еще короткий путь мастера кукол начался около года назад. Впрочем, кукол другим игрушкам я предпочитала с самого рождения. Сколько себя помню, они были для меня несоизмеримо ценнее плюшевых мишек, конструкторов и прочих маленьких детских радостей.

Однако авторских кукол я избегала. Как-то странно платить 20 тысяч рублей за игрушку.

Этот волшебный мир отрылся неожиданно. Вдруг я обнаружила: в России кукольное дело переживает самый настоящий ренессанс.

Что я имею в виду? На специализированных сайтах народных умельцев практически невозможно найти красивую картину, только «арбатский» стиль. А вот некоторые мастера-кукольники порой предлагают настоящие маленькие шедевры. В соцсетях такие работы активно у наших соотечественников покупают иностранцы.

Разновидностей авторских кукол огромное количество. Самые популярные – это барышни на шарнирах из фарфора, глины флюмо или самозатвердевающего пластика, детки с мягконабивным телом и куклы из ткани.

И кстати, очень скоро я узнала, что за 20 тысяч рублей можно купить лишь самую простую куклу.

А вот девочки из ткани в панталончиках и платьицах с рюшечками и оборочками будут стоить около 200 тысяч рублей.

Кукла – это не просто фигурка в одежде, это образ. Кто не готов рисовать эскиз и лепить или шить, занимается так называемым кастомом. Это когда до ума доводится уже готовая кукла с помощью макияжа и маникюрного аппарата. Так как рабочий инструмент один, хорошие мастера кастома часто получаются из бывших маникюрш. Красота создается на базе большеголовой Блайз и ее аналогов с AliExpress. Те же, кто предпочитает не кавайных фантастических девушек, а реалистичных деток, расписывают готовых испанских кукол вроде Paola Reina.

Я решила не мелочиться и создать с нуля мягконабивную куклу c головкой, ручками и ножками из самозатвердевающего пластика. Забегая вперед, скажу, что процесс меня порадовал, но занял около трех месяцев непрерывной работы и оказался таким трудоемким, что кукла получилась бы золотая, реши я ее продать.

Потом детали лепятся из пластилина. Добросовестный мастер, прежде чем погружаться в процесс, пройдет курс по анатомии. Мой преподаватель по будуарной кукле для начала предложили слепить череп размером с апельсин из скульптурного пластилина. Я долго мучилась с замерами циркулем и линейкой по чертежу, пока облепляла украденный у щенка теннисный мячик. Когда же гордо продемонстрировала готовый результат родным, муж ответил, что вышел очень классный череп шимпанзе…

Еще несколько дней ушло на то, чтобы «шимпанзе» все-таки эволюционировала до хомо сапиенса. Каждый день я приносила мужу новый переделанный вариант, он внимательно его осматривал и выносил свой вердикт: «Очень хорошо, это прямо неандерталец». Неделю спустя я услышала долгожданное: «Ладно, это похоже на череп женщины, правда очень страшной».

Я решила, что черепной вопрос закрыт, перешла к прослушиванию урока про мышцы лица и облепила череп мясом и кожей.

Только после этого приступила к лепке макета самой куколки из пластилина.

Правда, моя задумка помолодела. Вместо взрослой женщины я захотела малышку. Пришлось снова изучать анатомию, на этот раз детскую.

Наконец пластилин остался позади, я начала создавать формы из самозатвердевающего пластика. Скажу сразу, что к пластмассе это не имеет отношения. Больше похоже на глину, только легче и прочнее – при падении не расколется. Этим пластиком облепляются пластилиновые заготовки и отправляются сохнуть.

Подсохшие изделия получаются настолько корявыми, что при желании их можно использовать как пемзу в душе.

Чтобы эдакое безобразие превратить в нежную кожицу винтажной малышки, мне пришлось несколько недель скоблить каждую деталь всем, чем только можно: пятью видами напильников, несколькими разновидностями наждака разной зернистости и даже капроновым подследником – для финальной полировки.

Наконец я вставила глаза своей девочке и улыбнулась от умиления. Однако после того, как прилепила ей нос и уши, на меня снова посмотрел неандерталец.

В итоге я под присмотром преподавателя еще несколько недель каждый божий день срезала налепленные с такой любовью уши, поднимала или опускала рот, наращивала или убирала щеки и, главное, лоб. Никогда раньше не замечала, что у детей он настолько большой!

Не буду рассказывать подробно про эпопею с руками и ногами, про пальцы, которые получались то аномально толстыми, то длинными, то усыхали так сильно, что сквозь пластик начинала когтями торчать ржавеющая арматура из проволоки.

Когда заготовки были готовы, а тело из ткани сшито, я почувствовала, что самое сложное позади. Но не тут-то было. Девочку предстояло покрасить, а потом залакировать.

Как настоящий художник, я долго вымешивала тон сначала для грунтовки, а потом последующей покраски. Девочка не должна была получиться слишком загорелой или бледной. Под краской то и дело предательски просвечивали белые проплешины пластика, зато туда, где не нужно, – под глаза и в глаза – краска затекала лужицами.

Наконец кожа девочки приобрела телесный цвет. Но это было лишь начало процесса покраски. У кожи есть разные оттенки, родинки, потемнения или, наоборот, светлый пигмент.

У последней все в одном цвете, разве что иногда румянец на щеки добавлен.

Девочку я красила пастелью, акварелью, акрилом, пока наконец в ее лице не перемешались все 50 оттенков серого, розового и коричневого.

Самое обидное, конечно, было смывать эту многослойную роспись, если, например, вместо родинки непослушная рука рисовала козявку. Наконец я нанесла несколько видов лака и отправила девочку сушиться.

Казалось бы, все готово. Лысая хорошенькая малышка смотрела на меня во все синие глаза. Оставалось добавить ей прелестные кудряшки.

Если бы веганы знали, сколько кожи и шкурок уходит на производство авторских кукол, они бы устраивали демонстрации не перед супермаркетами и стейк-хаусами, а перед выставками!

Каждое шарнирное соединение куклы проклеивается тончайшей кожей, а легкие локоны самых красивых и дорогих девочек получаются из волос длинношерстной козы.

Длина волос шерстного покрова таких коз – от 10 до 30 сантиметров. Дагестанские козоводы уже давно поняли, что продавать шкурки кукольникам выгодно: цена за 40 квадратных сантиметров получается около тысячи рублей. Они их режут на мелкие кусочки, моют, расчесывают и рассылают по всей России.

Я долго гладила жемчужно-белую шерстку, представляя, какой, должно быть, красивой была ее обладательница. Мне всего лишь предстояло эту шкуру помыть, покрасить и постричь.

Едва я погрузила ее в тазик, по дому разнесся запах мокрой скотины. Потом нанесла краску и оставила на долгое время. Я подумала, что если пачки «медно-каштановой» хватает на среднестатистическую женскую голову, то на шкурку размером с детский носовой платок двух пачек хватит за глаза. Однако химия не взяла шкурку: вместо обещанного оттенка я получила пятнисто-рыжеватый, а местами зеленоватый. Тогда было принято решение использовать тяжелую артиллерию. Я засыпала шкурку таким количеством хны, которого хватило бы, чтобы перекрасить в рыжий какую-нибудь женскую сборную.

Хна сделала свое дело. Коричневой козы, правда, так и не получилось, но пятнистость с зелеными вкраплениями сменилась приятным чайным оттенком с плавными переходами в золотисто-рыжий.

Обновленную козу предстояло постричь и вычесать. Очень скоро я узнала, что у этих животных, помимо нежных длинных волос, есть жесткий колючий подшерсток. Пока я его вычесывала пуходеркой, которую одолжила у маминого кота, подшерсток лез в нос, глаза и впивался в одежду.

Я кашляла, чихала, чесалась и рыдала в три ручья, пока не надела респиратор. В общем, коза дорого продала свою шкуру в прямом и переносном смысле.

На этом мои мучения закончились. После истории с козой процесс пошива платья из летнего сарафана, слишком розового и слишком узкого для меня в стратегически важных местах, показался наслаждением чистой воды.

Из разноцветных кусочков кожи я сделала туфельки для малышки и преподнесла ее маме в подарок, так как поняла, что продать после стольких мучений просто не решусь.

Мама посадила ее на диван и теперь каждый день звонит и спрашивает: «Нет, ну правда, неужели сама сделала?»