Записки из больницы: чем отличается лечение в Израиле и России
Четырехлетний Гриша Брызгалов только что перенес третью пересадку костного мозга. Первые две были на родине, третья – в Израиле. Весь этот путь вместе с сыном прошла мама, Евгения. В своей колонке она рассказывает о разнице в подходе в израильской и российской клиниках.
Мы словно оказались в сериале. Холл больницы. Отовсюду звучит иностранная речь. Вокруг нас – водоворот из медицинского персонала и пациентов. На стенах – надписи на нескольких языках. Кажется, сейчас к нам подойдет обаятельный доктор с голливудской улыбкой и пригласит на осмотр.
И правда, он уже спешит нам навстречу и, широко улыбаясь, говорит: «Шалом! Добро пожаловать в отделение трансплантации костного мозга больницы Хадасса». Мне это не снится. Мы в Израиле. Я крепче сжимаю руку сына, чтобы поддержать его, – он впервые слышит иностранную речь.
Просторная палата встречает прохладой кондиционера – на улице сентябрь, еще довольно жарко. В нашем распоряжении собственный душ с туалетом, кровать, два раскладывающихся кресла, телевизор с русскими каналами. Мы вдвоем с сыном должны провести в заточении в этой палате семь дней – такой срок карантина был установлен в Израиле в связи с эпидемией коронавируса. Нам не привыкать, ведь мы полгода провели в стерильном боксе отделения пересадки костного мозга свердловской Областной детской клинической больницы.
Мы все еще не прошли в палату – стоим на пороге и боимся сделать шаг, ведь на нас уличная обувь. Медбрат смотрит с недоумением и объясняет, что здесь не установлены правила стерильности.
Для нас это удивительно, ведь в России соблюдение максимальной чистоты обуви, одежды, еды и всего остального, что вносится в палату пациента до и после пересадки костного мозга, является одним из важнейших условий лечения. Прежде чем зайти в бокс к сыну в Екатеринбурге, мне нужно было надеть стерильный халат, шапочку, чистую обувь. Абсолютно все предметы, попадающие в отделение пересадки костного мозга, должны были пройти санитарную обработку. В Израиле же врачи считают, что стерильность палаты усложняет процесс адаптации организма к условиям обычной жизни после пересадки костного мозга. В этом случае пациент столкнется со всем разнообразием инфекций в один момент, и организм ждет настоящий шок.
На отсутствии стерильности сюрпризы не заканчиваются. Нам принесли завтрак. На подносе мы увидели сметану, творог, шоколадный йогурт, яблоко, омлет, халву и… «Хлеб!» – радостно восклицает мой четырехлетний сын Гриша. В недоумении я нажимаю на кнопку вызова медицинского персонала. У пришедшего медбрата я трижды уточняю, точно ли ребенку можно есть все это. «Да, абсолютно точно, все продукты подходят к употреблению пациентам до и после пересадки костного мозга». Хлеб, молочные продукты, темный шоколад, фрукты Гриша не ел уже больше полугода – у него в крови совсем не было нейтрофилов, в связи с чем мы вынуждены были придерживаться низкомикробной диеты.
В Израиле тоже действует специальная диета для людей, проходящих пересадку костного мозга, но она не такая строгая: разрешены колбасы в вакуумной упаковке, любые молочные продукты, прошедшие пастеризацию, в том числе сыр.
Запрещены продукты, содержащие живые бактерии и пробиотики. Из фруктов запрещены грейпфруты, так как они влияют на уровень лекарств в крови. Употребление шоколада врачами приветствуется из-за большого содержания в нем калорий.
Особое значение в процессе лечения в Израиле играет физическая активность. Как только состояние пациента позволяет, он может выходить в коридор отделения трансплантации, захватив с собой стойку с капельницами. В распоряжении пациентов есть игровая комната для малышей, а также комната отдыха для взрослых, в которой можно заниматься на беговой дорожке или велотренажере. Особую радость нам доставлял больничный парк – маленький уголок свободы. Мы с сыном ежедневно проводили в парке около часа, сначала на коляске, а потом и пешком.
Однажды медбрат подарил нам машинку на радиоуправлении, и мой сын, который до этого уставал, сделав больше десяти шагов, 30 минут ходил по парку за машинкой.
По приезде в Израиль нас удивило количество мужчин, работающих медбратьями. Наверное, они составляют половину от общего числа среднего медицинского персонала. В Екатеринбурге с нами тоже работал медбрат, но он был один среди многочисленного количества девушек.
Ежедневный врачебный осмотр в Израиле проводится несколько иначе. Начнем с того, что кровь для анализов у пациентов берут в 5 утра, таким образом к обходу, который начинается в 8 утра, все анализы готовы. Забором крови занимается та медицинская сестра, которая дежурит с пациентом ночью. Процедурной медицинской сестры в отделении трансплантации в Хадассе нет.
В обходе участвует не только лечащий врач, но и доктора более узких специализаций, например инфекционист, иммунолог, диетолог. Также при осмотре пациента присутствует дежурная медицинская сестра, которая рассказывает врачам о том, какие лекарства успел принять пациент и как он переносит терапию. В России к Грише было особое внимание: буквально каждый сантиметр его тела доктора осматривали ежедневно.
Русские трансплантологи лучше мамы знали особенности организма моего ребенка и замечали любые, даже самые незначительные изменения. Рядом с ними мне было спокойно. В Израиле осмотр при отсутствии жалоб ограничивается устным опросом и прослушиванием легких.
Из-за этого первое время после приезда я чувствовала дискомфорт, так как понимала, что на мне, как на маме, теперь лежит больше ответственности.
Основной постулат пребывания ребенка в отделении пересадки костного мозга больницы Хадасса – ему должно быть хорошо. Это чувствуется абсолютно во всем. Родителям не запрещают ложиться к ребенку в кровать, если без этого он не может уснуть. Мы можем сами готовить ребенку еду, к которой он привык, ведь не секрет, что во время и после химиотерапии вкусовые ощущения могут меняться. К малышу почти ежедневно приходят социальные педагоги, арт-терапевт, учитель музыки. В этом состоит колоссальная разница с российской больницей. В Екатеринбурге во имя соблюдения стерильности существует условие ограничения контактов. За день мой сын видел двух людей: лечащего врача и медицинскую сестру, которые были одеты в защитные халаты, шапочки и перчатки. Такие условия отрывают ребенка от нормальной жизни – он как будто в одиночку отправляется в космическую экспедицию, в которой каждый день похож на предыдущий.
В израильской больнице малыша развлекают ежедневно: учителя приносят задания, играют на музыкальных инструментах. Даже в условиях пандемии больницу посещают волонтеры, которые не просто приносят игрушки, а посвящают ребенку свое время.
После того как мой сын перенес две пересадки костного мозга в России и одну в Израиле, я могу сказать, что в каждой из этих стран мы чувствовали заботу и внимание к нам, видели неравнодушные глаза врачей. Может, в силу менталитета израильтяне ярче выражают эмоции и по-особенному относятся к ребенку, прошедшему трансплантацию костного мозга. У меня на глазах появились слезы, когда спустя десять дней после пересадки мы с сыном впервые вышли сделать несколько шагов по больничному коридору Хадассы: медицинские сестры и братья аплодировали нам и называли Гришу супергероем. Такая вера придает сил на дальнейшую борьбу.
Фото: личный архив
