Алексей Крижевский
Гаплотип имеет значение
Жизни чернокожих имеют значение: им бывает необходим костный мозг точно так же, как и людям любой другой расы, – но вот спасти друг друга выходцы из Африки, кажется, могут только сами.
В прошлом месяце лозунг «Black Lives Matter» услышала не только Америка, но и весь мир: протесты под таким названием дали старт невиданной кампании против расизма (проходящей не без некоторых перегибов). Однако в случае с донорством костного мозга этот лозунг имеет свое, совершенно особенное звучание.
«Я встретил своего реципиента! Мой костный мозг вылечил ее лейкемию! У нее не ремиссия, нет… она полностью излечена, – с восторгом пишет донор костного мозга Алтонет Филмор из США. – Пройдя весь процесс от начала до конца, я могу помочь очень многим людям, отделив факты от вымысла. Если у кого-то есть вопросы, прошу звонить мне».
Превратить свой номер телефон в горячую линию для сомневающихся донора заставило не только и не столько чудо излечения незнакомого собрата по расе, сколько тревога за других черных братьев и сестер. Ведь им может потребоваться трансплантация костного мозга для борьбы с лейкозом и другими болезнями.
«В регистре Be The Match зарегистрировано более 11 млн человек, а афроамериканцы составляют лишь 7%», – пишет Филмор.
«Это, мягко говоря, обескураживает. Когда я слышу “Black Lives Matter”, я не могу не задаться вопросом, насколько далеко можно зайти в попытке спасти другого человека, – продолжает он. – Я перестал говорить о донорстве мозга и стал действовать. Мой реципиент – доказательство того, что лекарство есть и оно в нас самих».
Путь в герои своей расы начался на первых курсах колледжа, где, по собственному признанию Филмора, все его сокурсники искали себе какое-нибудь важное дело. Он побывал на акции по HLA-типированию будущих доноров, сдал кровь. Кстати, вспоминает этот процесс как чрезвычайно неприятный.
Алтонет ненавидит иглы и очень завидует нынешним американским донорам, которым достаточно просто сдать мазок с внутренней стороны щеки, который берется ватным тампоном.
Так он вошел в регистр и несколько лет ждал возможности помочь. Когда она выпала, его жизнь сильно изменилась. «Мне было уже все равно, сколько раз меня уколют», – пишет Филмор.
Его прочувствованный монолог вызван не одной только заботой о соблюдении квоты в регистрах костного мозга, как она соблюдается в университетах и корпорациях.
Все гораздо серьезнее: жизни черных имеют особое значение в случае донорства, причем прежде всего для самих же афроамериканцев.
Любой нормальный человек любой расы постарается спасти человека с другим цветом кожи, если тот окажется в опасности. Но вот при заболеваниях крови, при которых требуется трансплантация кроветворных клеток, больного с черным цветом скорее спасет донор негроидной расы (реже – мулат), чем белый.
Несчастье генетического разнообразия
Когда афроамериканцы говорят, что находятся в худшем положении, чем белые, они ни капли не грешат против истины. Дело в том, что черные граждане США, являясь потомками привезенных в эту страну рабов, обладают куда более высоким разнообразием генов, чем представители европеоидной расы.
Их привозили из разных мест Африки, где гены жителей могли существенно различаться (как различается, например, генотип относящихся к белой расе памирцев, русских или угро-финнов).
Соответственно различается и набор генов, по которому определяется совместимость костного мозга донора и реципиента. «Скажите мне, где жили ваши предки 500 лет назад, и я скажу вам, кто ваши потенциальные доноры», – приводит газета Washington Post слова Джеффри Челла, терапевта, возглавляющего программу донорства костного мозга в регистре Be The Match в США.
Генетическое разнообразие помогает черным в Америке вырастать высокими, здоровыми, физически сильными. Но вот с донорством костного мозга все наоборот: подобрать генетического близнеца для афроамериканца очень сложно, приходится ждать много лет, а поиски ведутся непрерывно и по всему миру. С родственным донорством тоже все не слава богу: костный мозг сиблингов подходит только в 25% случаев.
И не то чтобы этот мир был без добрых людей. В международных регистрах числится 37,8 млн человек, готовых в любой момент поделиться своим костным мозгом.
Однако, как указывает американский регистр Gift of Life, именно чернокожие делят с разнорасовыми метисами ужасное первое место в списке тех, кому невозможно подобрать донора: 75% больных не находят трансплантат в мировых регистрах. У американцев азиатского происхождения эта цифра составляет 60%, у латиноамериканцев – 55%.
По данным этой программы, белых в регистре доноров костного мозга в десять раз больше, чем черных.
Несчастье помогло
«Мы сначала подумали, что ничего страшного, – говорит Шон Остин, муж афроамериканки Дженнифер, заболевшей лейкемией, – в базе данных из восьми миллионов с лишним кто-то должен совпасть». На деле все оказалось не так просто: совпадений не было выявлено.
Шон начал кампанию по привлечению доноров костного мозга для Дженнифер, на которую откликнулись 12 тысяч человек, – все безрезультатно.
Гематологи уже всерьез опасались за ее здоровье и перешли к менее желательному варианту: ей перелили пуповинную кровь новорожденного. Она также богата кроветворными клетками, но не так эффективна, как костный мозг, – и поэтому женщине придется лечиться дольше. Однако ее подобрать по генетическому типу все-таки легче. Теперь Дженнифер думает, что ее болезнь была частью замысла Провидения, в результате которого регистр пополнился 12 тысячами новых потенциальных доноров из числа чернокожих и метисов.
Для поиска и привлечения доноров костного мозга был создан специальный проект Blaсkbonemarrow.com, в задачу которого входит подбор генетического близнеца для людей с афроамериканскими генами. Его создал афроамериканец Акиим ДеШай, сам излечившийся от лейкоза после пересадки костного мозга, который ему пожертвовала сестра. Сайт публикует истории удачных совпадений и рассказывает о трагических исходах, и последних, к сожалению, тоже немало. Причина не только в генетическом разнообразии, говорится в исследовании, опубликованном на сайте американского Национального центра по биотехнологической информации, но и в низкой распространенности квалифицированной медицинской помощи среди афроамериканцев. А также в обилии предрассудков и предубеждений относительно донорства – от банальной боязни медицинских манипуляций до уверенности в непоправимом вреде, который может принести донация.
Не только черные
Однако чернокожее население Америки – не единственная группа риска при лечении онкогематологических заболеваний. Еще хуже дела обстоят у метисов: их фенотипическое разнообразие ввиду смешения еще больше, чем у афроамериканцев, что еще сильнее затрудняет поиск донора костного мозга. А лейкозы и другие заболевания крови распространены точно так же. Большую известность получил случай, когда буквально вся Америка искала донора для Девана Татлоу – сына белого отца и матери-полуиндианки. Родители обращались во все доступные регистры, описывает их историю журнал Time. Впрочем, понятно, что основной поиск велся все-таки в США, однако в американской Национальной программе доноров костного мозга лишь 3% относят себя к смешанной расе, а специальные исследования на совместимость не ведутся.
Родители Девана запустили большую информационную кампанию по поиску донора, к которой подключились в том числе знаменитости Ким Кардашьян, Пэрис Хилтон, Николь Ричи, Эштон Катчер.
«Обещаю больше никогда не смеяться над Пэрис Хилтон», – смеясь, говорит отец Девана. В результате совпадающий донор был найден примерно через полтора года – спасением (только, увы, промежуточным) стала трансплантация пуповинной крови с кроветворными клетками: для ее пересадки, как мы указывали выше, нужно меньше факторов совместимости. Ее отдала после родов мать новорожденного ребенка с генетическим набором, максимально близким к Девану. Мальчик продолжает лечиться, однако чувствует себя уже гораздо лучше. «Он еще не выплыл на берег, но спасательный круг ему уже кинули», – говорит отец больного ребенка.
Для таких, как он, был создан небольшой проект Mixed Marrow, который привлекает к донорству костного мозга людей смешанного расового происхождения. Его создала проживающая в Калифорнии Афина Мари Асклипиадис, женщина с египетскими, греческими, армянскими и японскими корнями, которая сравнивает случаи вероятность совпадения с выигрышем в лотерею. Сама она не переносила заболеваний крови и страшно их опасается, однако ее тетя умерла от лейкоза буквально у нее на глазах, так и не найдя подходящего донора.
«Не дай бог, мне понадобится пересадка: для меня подходящего донора просто нет», – говорит Афина.
Она жалуется, что государственная программа не занимается систематическим изучением случаев успеха или неуспеха, не анализирует факторы удачи или неудачи при трансплантациях.
При этом она прогнозирует ухудшение положения дел на своем участке фронта борьбы за жизнь онкогематологических больных: население в США стремительно продолжает смешиваться, доля метисов продолжает расти. Такая же ситуация и в Великобритании – еще одной стране с развитой базой донорства костного мозга: среди доноров преобладают белые, а самым быстрорастущим генетическим меньшинством являются метисы.
Как видно из приведенных выше примеров, одним из основных путей к спасению для людей небелой расы часто становится пуповинная кровь.
Медики по всему миру часто (особенно при подозрениях на развитие патологических явлений у новорожденного в будущем) предлагают собрать и законсервировать при сверхнизкой температуре кровь из пуповины при рождении ребенка.
Она богата кроветворными клетками ребенка и может послужить и ему самому, и реципиенту. Плюсом использования ее для трансплантации является ее высокая совместимость: нужно всего три генетических маркера для совместимости с донором. Минусом – ее малое количество, а также более низкая насыщенность стволовыми клетками в сравнении, допустим, с материалом, полученным непосредственно из подвздошной кости. Так что пуповинная кровь, как правило, становится лишь промежуточным средством для лечения лейкозов и других онкогематологических заболеваний.
Помочь может только свой?
Кажется, что у онкогематологических болезней немного своя, парадоксальная философия. Пока весь мир поощряет разнообразие рас и их смешение (позволяющее меньшинствам выходить из своих гетто), а медики и биологи радуются возникающему таким образом генетическому разнообразию, лишь одни онкогематологи твердят, что в качестве донора костного мозга лучше всего подойдет человек своей расы, а проживание на одной территории с реципиентом только увеличит шансы на успех.
Буквально «где родился, там и пригодился».
Увы, статистически это так. Но это не значит, что больному не будут искать генетического близнеца среди потенциальных доноров другой расы. И иногда, очень редко, такие поиски заканчиваются вполне успешно. Подобный случай описывает портал Gift of Life. Так, для афроамериканского подростка Нельсона с серповидноклеточной анемией донором стала 30-летняя Бекки Лайл-Салкин, европеоидная девушка еврейского происхождения. А газета USA Today описывает случай, когда ветеран Национальной гвардии США латиноамериканского происхождения Майк Лауреано пожертвовал свой костный мозг четырехлетней белой девочке Адриане, которая благодаря его поступку полностью излечилась от лейкемии. В обоих случаях донор и реципиент встретились, а журналисты очень эмоционально описали их первое знакомство, однако не привели развернутых комментариев ученых по поводу того, что же обеспечило успешность этих пересадок.
А что у нас?
В России, понятно, нет этносов с негроидным компонентом. Среди 146 больших и малых народов преобладают представители европеоидных и азиатских этнических групп, рассказывает кандидат медицинских наук Татьяна Александровна Суслова, заведующая отделом молекулярно-биологической диагностики Челябинской областной станции переливания крови. Она занимается популяционными исследованиями в области донорства костного мозга и является доцентом кафедры биологии Челябинского госуниверситета.
Русские, вместе с украинцами и белорусами относящиеся к восточным славянам, содержат в своем HLA-генофонде, по которому определяется совместимость при трансплантации, типичные гены и их совокупности (также называемые гаплотипами) людей белой расы.
Причем как часто встречающиеся, так и редкие. Поэтому человек славянской национальности может найти своего генетического близнеца для трансплантации костного мозга в любом городе России, где русских 70–80%. Второй по распространенности этнос России – татары, которые считаются типичной европеоидной популяцией и обладают близким к русским генами и тоже имеют хорошие шансы найти себе совместимого донора.
Сложнее тем этносам, численность которых менее 1 млн человек, – то есть, в общем, представителям почти всех остальных народов России. Но и тут все не так плохо, говорит Суслова. Коми, мордва, удмурты, карелы, саамы и некоторые другие, относящиеся к финской части финно-угорской семьи народов, также имеют как типичные европеоидные гены и их совокупности, так и более специфические «финские» гаплотипы. В меньшем проценте случаев, говорит исследователь, такие же можно найти у русских и у татар. А вот угорские генетические наборы, характерные для народов Севера, Дальнего Востока, исследованы меньше.
Труднее всего найти донора для представителей этноса с наибольшим вкладом азиатских генов, утверждает ученый.
Это относится к башкирам, бурятам, якутам, тувинцам и другим национальностям, то есть носителям генов, характерных для монголоидных популяций (у русских в нашей стране таких гаплотипов менее 1%). Для пациентов этих народов найти донора реальнее среди своих – там их чаще всего и ищут.
При этом исследователь вспоминает случай удачной межрасовой трансплантации стволовых клеток: «Приходит заявка, реципиентка – девочка с типичными европеоидными генами HLA. Находим по картотеке совместимого для нее донора – подходит по гаплотипу, но имя и фамилия нерусские. Приезжает по нашему приглашению донор – из Аргаяшского района, места исторического проживания башкир в Челябинской области. У него оказались гаплотипы, типичные для европеоидов, – у башкир они тоже представлены в популяции, но гораздо в меньшем проценте случаев, чем у русских».
«Парень согласился на донацию, трансплантация прошла успешно, девочка жива и снята с учета у гематологов», – радуется Суслова.
По ее словам, принадлежность к разным расам в данном случае не помешала успешной трансплантации. В формировании башкирского этноса участвовали и европеоидные, и монголоидные, и угорские племена, так что теперь у них встречаются различные гаплотипы.
При этом в другом случае, с пациентом-башкиром, спасти больного не удалось даже несмотря на то, что стать донорами для него были готовы как русские, так и башкирские друзья, знакомые и односельчане: гаплотип пациента относился к типично монголоидному, да еще и редкому среди башкир.
«Для успешного подбора совместимого донора важно прежде всего, какой гаплотип HLA унаследовал пациент: редкий или широко распространенный», – говорит Суслова.
Как же сделать, чтобы совпадений было больше для каждого жителя России? Нужно как можно больше продвигать донорство костного мозга среди отдельных народов и их групп? Суслова вовсе не сторонник подобного миссионерства. «Нужно создавать региональные трансплантационные центры, проводящие пересадку стволовых клеток. На сегодняшний день они есть только в Москве, Петербурге, Кирове и Екатеринбурге», – говорит она. Однако за Уралом таких станций практически нет, а большинство этносов с азиатским генетическим вкладом проживает именно там. «Чтобы обеспечивать этих жителей России при необходимости совместимым донором костного мозга, должны быть отделения трансплантации костного мозга в каждом областном центре с гематологическими отделениями, – полагает исследователь. – Кроме того, что нужны сильные региональные регистры доноров костного мозга, сформированные и работающие в краевых и областных центрах и учитывающие этническую специфику своего населения». Таким образом можно будет выявить устойчивые для тех или иных регионов генетические сочетания и достигать совпадений чаще, резюмирует ученый.
«Доноры, которым удалось спасти своими стволовыми клетками чью-то жизнь, самые счастливые люди на свете, – смеется Суслова. – Мне кажется, есть два типа случаев, когда люди светятся от радости. Это дети, которым разрешили взять котенка или щенка, и доноры, которые поделились своими стволовыми клетками – и узнали, что спасли чью-то жизнь».
