«Мы показываем донорам мультики, добрые сказки и фильмы с хорошим концом»
Если ваш генетический близнец тяжело заболеет и ему потребуется для спасения костный мозг, то вы, скорее всего, познакомитесь со Светланой Трофимовой. Она заведует отделением переливания крови в 31-й больнице Санкт-Петербурга, где перед донацией обследуют добровольцев из Национального регистра доноров костного мозга имени Васи Перевощикова. И где они сдают клетки из периферической крови, если выбирают такой способ поделиться костным мозгом. Как все это происходит, Светлана Анатольевна рассказала главному редактору Кровь5 Никите Аронову.
Светлана Трофимова: У нас в отделении свои врачи и медсестры, своя регистратура. Очень важно, что это сотрудники, привыкшие работать со здоровыми людьми. Пациент во имя спасения жизни может потерпеть некоторое ограничение своих прав, но не донор. Донор – наш партнер, и нам важно, чтобы ему было хорошо с нами.
Никита Аронов: То есть доноры костного мозга никогда не столкнутся здесь с пациентами, которым нужна их помощь?
С. Т.: Таких пациентов у нас в принципе нет. В нашей больнице делаются только аутологичные трансплантации костного мозга. Мы здесь не пересаживаем никому донорские клетки, а значит, у нас нет конфликта интересов. Это как раз важный признак, по которому нас выбрал для сотрудничества регистр.
В некоторых медучреждениях с донором контактирует лечащий врач, и он не может не думать о своем пациенте, который умрет без донорских клеток. «Донору же смерть не грозит, так, может, пренебречь его интересами?» – для нас такой подход неприемлем.
Мы исходим из того, что перед нами здоровый человек и он должен остаться здоровым. Конечно, мы понимаем, что есть пациент, что его жалко, но его мы не знаем. И это помогает в случае конфликта интересов оставаться на стороне донора.
Н. А.: А что, донорство может как-то навредить?
С. Т.: Донорство костного мозга безвредно для здорового человека. И наша задача – тщательно проверить, действительно ли донор здоров. Иногда во время обследования мы выявляем проблему. Например, у одной женщины обнаружили доброкачественные новообразования груди. В таком случае требуется дополнительное обследование, и не исключено, что мы не сможем допустить ее к донации. Потому что, если у нее потом будет ухудшение, это послужит очень сильной антирекламой донорства костного мозга. Хотя это ухудшение может быть никак не связано с самим донорством, человек или его родственники могут обвинить врачей.
Н. А.: А как обследуют донора?
С. Т.: Он сдает все базовые анализы крови по месту жительства. Если в них все хорошо, то приезжает к нам. Лучше всего, если человек приезжает к нам даже два раза. Сперва – на первичный визит, на один день, потом, через 10–14 дней, – уже на донацию. Примерно в 10% случаев так сделать не удается, и тогда донор приезжает один раз: сначала обследуется, потом – делится кроветворными клетками.
Н. А.: Как выглядит этот первый визит? Предположим, я донор. Что мне надо сделать?
С. Т.: Если вы приедете к нам в качестве донора, вас, скорее всего, за руку приведут сотрудники регистра. Так как вы до этого пройдете обследование у себя дома, то я уже буду про вас все знать. Дальше надо будет заполнить анкету о разных заболеваниях, похожую на ту, что вы заполняли при вступлении в регистр, только более подробную, на двух страницах.
Н. А.: Раздеваться придется?
С. Т.: Только по пояс. Обследование напоминает прием у терапевта и длится не больше часа. Вам измерят пульс, давление, послушают легкие. Мы поговорим и уже по результатам этого разговора назначим обследования. Если донор считает, что в принципе здоров, сделаем только необходимый минимум. Нет свежей флюорографии – отправим на рентген легких. Давно не делал ЭКГ – пошлем на кардиограмму. Обязательно назначим УЗИ органов брюшной полости.
А вот если есть какие-то вопросы или сам человек жаловался, что, скажем, у него полгода назад живот болел, это повод обследовать его дополнительно. В случае с животом – показать гастроэнтерологу и, вероятно, сделать фиброгастроскопию.
Н. А.: Если найдут что-нибудь, то все, не быть мне донором?
С. Т.: Для донорства костного мозга строгих правил практически нет. Мы должны убедиться, что забор клеток не приведет к ухудшению состояния здоровья донора. Если такое может произойти, то мы не допустим человека к донации. Иногда не допускаем по совокупности причин. Скажем, что-то не так с почками, какие-то небольшие проблемы с печенью, с сердцем. Каждая сама по себе не очень серьезна, но мы даем донору отвод. Бывает, что и человек чувствует себя совершенно здоровым, а мы во время УЗИ обнаруживаем начинающуюся болезнь.
Н. А.: А что решаете, если человек недобирает в весе – скажем, 48–49 кг весит, а не положенные 50?
С. Т.: Тут важно выяснить, почему человек похудел, не вызвано ли это болезнью. Если болезнь ни при чем, а просто доброволец, например, стал больше спортом заниматься, то мы можем его допустить.
Н. А.: Один из самых частых отводов – проблемы со зрением. Что делать, если, пока человек состоял в регистре, оно испортилось, появилась близорукость больше допустимых 6 диоптрий?
С. Т.: Наш окулист посмотрит глазное дно. И если сосуды там хорошие, то допустит.
Иногда мы даем рекомендации по способу донации. И это может идти вразрез с пожеланиями трансплантационной клиники.
Скажем, они хотят, чтобы кроветворные клетки были забраны оперативным путем. А мы им отвечаем: извините, у донора низковат гемоглобин, а при этом способе забора он может упасть сильнее. Так что донация может состояться только из периферической крови.
Н. А.: Предположим, такой способ донации я и выбрал. Что происходит дальше?
С. Т.: Мы назначим вам дату. Вы приедете, и вам будет оформлен больничный. Но в больнице лежать не надо – вы будете жить в гостинице, а у нас числиться при дневном стационаре. У вас снова возьмут все необходимые анализы крови: общий, биохимию, на определение группы крови и на основные инфекции. Возможно, если приедете с утра, это получится сделать сразу по приезде, и тогда сотрудник регистра попросит вас не завтракать в поезде или самолете.
Н. А.: После этого мне будут колоть препарат, чтобы выгнать клетки костного мозга в кровь?
С. Т.: Да. Этот препарат – лейкостим – выпускается в крошечных шприцах-тюбиках. Игла маленькая, укол безболезненный. Колоть надо подкожно. Обычно – в складку живота. Но если человек худой, то в плечо. Уколы лейкостима делаются с интервалом в 12 часов. Обычно это 10 утра и 10 вечера. Но можно и, скажем, 8 утра и 8 вечера, если донору так удобнее.
Н. А.: И как он себя чувствует после этих уколов?
С. Т.: Обычно хорошо, но у некоторых доноров может возникнуть ломота, тяжесть в костях, головная боль. Тут главное – много пить жидкости и двигаться. Наши доноры гуляют по Санкт-Петербургу, что помогает им бороться с этими эффектами. Иногда приходится принять ибупрофен, но это редко. В любом случае в момент забора клеток все неприятные ощущения проходят.
Н. А.: На донацию надо приходить рано утром и натощак?
С. Т.: Нет, обычно мы начинаем в 10 утра. Хороший завтрак не повредит. Более того, мы часто кормим человека прямо во время донации: даем сок, банан.
Н. А.: Процедура ведь длится около четырех часов. Простите, а в туалет отойти за это время можно?
С. Т.: Если донор захотел в туалет, катетер можно на время отключить, ввести немного гепарина, чтобы кровь не свернулась (это называется «гепариновый замок»), и закрыть специальной пробкой.
Н. А.: Это, наверное, какие-то современные катетеры. А они толстые или тонкие?
С. Т.: Катетер подбирают в зависимости от состояния вен. Если хорошие кубитальные (в локтевом сгибе) вены, можно взять потолще – тогда дело пойдет быстрее. Если пациент – маленький ребенок, которому нужно не очень много клеток, то можно взять тонкий катетер. Если вены тонкие – тоже, просто забор тогда займет больше времени. Из той руки, где вена лучше, кровь забирают, в другую – возвращают.
Н. А.: Чем можно заняться во время донации?
С. Т.: У нас в процедурной есть телевизор, и мы показываем донорам мультики, добрые сказки и фильмы с хорошим концом. Желательно подлиннее, чтобы время донации пролетело незаметно. У нас часто смотрят «Унесенных ветром» или «Москва слезам не верит». Чем сильнее человек увлечется, чем скорее забудет о том, что он сейчас сдает клетки, тем лучше все пройдет. Если донор подумает о чем-то плохом, у него может возникнуть спазм сосуда – и кровь пойдет хуже.
Скажу по своему опыту: как бы человек ни хорохорился, все эти трубки, аппараты, врачи в белых халатах, иглы – это в любом случае стресс. Потом, донор оказывается в чужом городе: его семья там, а сам он тут. Хотя, конечно, ему помогает осознание того, для чего все делается: что он отдает свои клетки, свою энергию ради спасения другого человека.
Часто у доноров, если поговорить, находится внутренняя причина ступить на этот путь. К нам приходят люди, столкнувшиеся с болезнью близких, потерявшие ребенка, не имеющие возможности зачать ребенка. И, кстати, природа им воздает: бывали случаи, когда наши доноры потом успешно рожали.
Я считаю, что реальным донорам костного мозга надо сразу давать звание почетного донора. Но пока этого нет, делаем, что можем. А можем мы дать почет, внимание и уважение. Конечно, донор после донации исключается из дальнейшего поиска и больше к нам не попадет. Но важно, чтобы человек сохранил о нашем отделении хорошие воспоминания. И рассказал другим будущим донорам, если они спросят.
