В Детской республиканской клинической больнице (ДРКБ) в Казани пару месяцев назад открылся Центр детской онкологии, гематологии и хирургии. Со следующего года здесь, впервые в Татарстане, начнут делать трансплантацию кроветворных клеток. Корреспондента Кровь5 больше всего заинтересовало, как в новом центре создают для маленьких пациентов комфортную среду обитания.

Тигры и мочевой пузырь

Театр начинается с вешалки, а больница начинается с регистратуры. На информационной стойке – красивый силуэт пантеры, посреди зала – смешные круглые кресла, а на стене – огромный экран, по которому гуляют разные звери. Самое интересное, что ты можешь принять участие в их жизни. Надо достать из коробки листок с контуром какого-нибудь животного, раскрасить его цветными карандашами, засунуть в специальный сканер – и вот твой зверь, чудом оживший, появляется на экране.

Отношение к боли, к чувствам, страхам и желаниям пациентов вообще меняется.

И впечатляет гораздо больше, чем технические навороты, количество срезов у недавно купленного аппарата КТ или мощность МРТ в загадочных единицах – тесла.

Мы уже внутри, в отделении диагностики. На стенах нарисованы звери. Причем, если вглядеться, в странных сочетаниях, каких в реальной жизни обычно не бывает. Например, бурый медведь шишкинского типа, а рядом колибри.

– Это сделано не просто так, – объясняет заведующий отделением диагностики Марат Миннетдинов. – Дело в том, что у нас в каждом отделении свои животные. В одном – звери средней полосы, в другом – рыбы, в третьем – птицы. А на диагностику дети приходят отовсюду, и мы хотели, чтобы каждый мог найти здесь привычных зверей. Это важно. Например, иногда нам нужно проследить, что меняется при заполнении мочевого пузыря, – ребенку приходится ждать. Ходить и разглядывать зверей в это время гораздо веселее, чем просто сидеть.

Удачная идея в рентгеновском кабинете – кабинка для раздевания, разрисованная так, как будто это заросли кустов. Раздеваться среди леса спокойнее, чем на глазах у незнакомых людей.

– Мы все принимали участие в планировании центра, – говорит Миннетдинов. – Не только дизайнеры, но и врачи. Тут много важных структурных решений, оптимизирующих процесс. Например, в кабинете рентген-диагностики мы так расположили аппарат, чтобы можно было исследовать детей-колясочников прямо в коляске.

Еще одно ноу-хау, уже организационное, – ротация врачей диагностического отделения. Каждый поочередно работает на разном оборудовании и приобретает универсальный опыт. Поэтому, если после какого-то исследования остались вопросы и нужно провести еще одно на другом аппарате, нет нужды ждать другого врача и снова записываться.

Давай договоримся

Следующая наша остановка – в кабинете психологов. Под ногами очень мягкий ковер, на который проецируются порхающие бабочки. Справа от двери – матрас, наполненный теплой водой. В углу – бассейн с шариками, какой бывает в торговых центрах, только шарики гораздо мягче. В обстановке еще много технически несложных, но очень приятных вещей.

– Люди привыкли разделять тело и психику, а ведь на самом деле это единая система, – отмечает заведующая отделением Лилия Горохова. – Все же знают и про психосоматику, и про соматоформные расстройства (психические расстройства с симптомами, напоминающими какое-то соматическое заболевание. – Кровь5). Психологический комфорт и исход лечения тесно связаны. Был такой случай. Встречаю в коридоре мальчика из онкологии, который уже у нас был. Говорю: «Ну что, когда снова придешь?» А он: «Мне бы очень хотелось, но сейчас нельзя, результаты анализов плохие. Недели через две». И я ему предложила: «Давай с тобой договоримся, что к концу этой недели анализы у тебя станут лучше?» И представьте, уже на следующий день они улучшились, а через пару дней он уже смог ко мне прийти.

Некоторые родители стараются по возможности оставить ребенка одного с психологами, чтобы не мешать. Другие, наоборот, стараются все контролировать. А бывает, кто-то говорит, что пока не готов работать с психологом, – заставлять его не будут.

Комната с тремя окнами

Теперь лифт везет нас в отделение трансплантации костного мозга. Его сделали по образцу аналогичного отделения в НМИЦ имени Дмитрия Рогачева. Здесь семь одинаковых боксов, каждый состоит из нескольких помещений. Сразу за дверью из коридора – шлюз, где работает медсестра. Дальше – палата с тремя окнами. Одно на улицу, второе – между палатой и шлюзом. А третье – в стене, отделяющей палату от «комнаты для мамы». Все щели тщательно загерметизированы. Воздух попадает в палату только через специальные обеззараживающие фильтры. Здесь, в стерильных условиях, ребенок готовится к трансплантации и остается после нее, иногда на несколько месяцев. Из развлечений – телевизор на стенке, гаджеты. И мама.

В ДРКБ трансплантация кроветворных клеток будет развиваться по обычной для таких центров схеме. Сначала только аутологичная, то есть пересадка пациенту его собственных кроветворных клеток (мы рассказывали, как и почему их пересаживают). Аутологичная трансплантация проще, потому что свои собственные клетки не вызывают реакции отторжения и других опасных явлений. На 2022 год центр пока получил государственные квоты на две аутологичные трансплантации. Но, возможно, удастся сделать больше: многим клиникам в течение года дают дополнительные квоты. Предполагается, что, когда центр сделает 10–15 аутологичных трансплантаций, можно будет начать и аллогенные, то есть пересадку донорских клеток.

Сейчас детей, которым нужна трансплантация костного мозга, отправляют из Татарстана в федеральные центры. Московский НМИЦ имени Дмитрия Рогачева, петербургский НИИ детской онкологии, гематологии и трансплантологии имени Р.М. Горбачевой и другие. Там давно занимаются трансплантациями, накопили большой опыт, а в ДРКБ все только начинается. И возникает вопрос: не рациональнее ли развивать и расширять существующие центры, вместо того чтобы открывать новые?

Для пациента лучше, если процесс не разбивается на части, объясняют врачи. При переводе в другую больницу лечение хоть ненадолго, но останавливается. Добраться до Москвы на самолете можно быстро, но не все пациенты в состоянии лететь. В некоторых случаях важно исключить контакт с посторонними: иммунитет больного лейкозом может быть очень ослаблен. И наконец, когда дом рядом, удобнее и для пациентов, и для родителей. Сейчас, когда родителям сообщают о переводе в какой-то из федеральных центров, они порой говорят: «А здесь нельзя продолжать лечение? Нам бы так было спокойнее». А ведь психологическое состояние влияет на результат.

Фото: Марат Хафизов