Казалось бы, о чем тут говорить? Когда мы гладим по курчавой головке симпатичного малыша, у нас выделяется окситоцин – гормон любви и умиления. Когда хватаем свое боевое копье и преследуем обидчика, то в игру вступает тестостерон – включается агрессия. Однако с гормонами все не так просто, как с героями советского кино. Окситоцин необязательно такой уж милый, да и тестостерон не тянет на средоточие зла.

Путешествие в мир гормонов начнем с маскулинного тестостерона. У самцов он выделяется семенниками, у самок – надпочечниками в значительно меньшем количестве. Репутация у этого гормона – эдакого наглого брутала, ответственного за войны, насилие и страшный рык берсерка.

Как показали исследования на животных, кастрация, то есть снятие тестостеронового фактора, действительно помогает заметно снизить уровень агрессии. По этой причине в некоторых американских штатах совершивших преступление на сексуальной почве даже приговаривают к принудительной кастрации. Однако исследования показали, что этот метод не так уж эффективен. После процедуры уровень рецидивов у таких преступников не снижался, так что свалить всю вину на тестостерон не получилось.

Злодей, конечно, будет спокойнее смотреть на соперников. Но если он до этого самоутверждался за счет слабых, то продолжит это делать впредь.

Так за что же тогда отвечает тестостерон? Он усиливает агрессивную реакцию, снижает способность к эмпатии, делает увереннее в себе, помогает победить страх и тревогу.

У лабораторных животных лишняя порция тестостерона после победы в драке заставляет искать новой драки, чтобы вновь ощутить это головокружение от успехов. Кроме того, гормон снижает способность к критическому мышлению, подавляя активность префронтальной коры. В общем делает людей и животных слишком самонадеянными, заставляет рисковать и принимать импульсивные решения. Впрочем, это ощущение всесильности приятно, поэтому, как пишет нейробиолог Роберт Сапольски, крысы снова и снова возвращаются в тот угол клетки, где им вводили тестостерон.

Исследования показали, что дополнительная порция тестостерона не делает людей эгоистичнее в экономических играх, однако они активнее реагируют на несправедливые поступки других игроков и больше готовы им мстить. Тестостерон усиливает реакцию миндалины – области мозга, которая находится под корой и играет одну из главных ролей в формировании агрессивного поведения. Миндалина активируется, когда люди испытывают чувство гнева и страха.

Она же в свою очередь реагирует на социальные стимулы. То есть при существующей склонности к агрессии тестостерон лишь усилит реакцию, но, как мы уже сказали, не создаст агрессию на ровном месте и не сделает из добряка маньяка.

Например, в тех экономических играх, где статус и репутация держатся на справедливости и честности, игроки вели себя щедрее, получив порцию тестостероновых препаратов. «Гормон заставит вас делать именно то, что в данном социальном контексте будет считаться социально привлекательным», – пишет Роберт Сапольски в книге «Биология добра и зла». По его мнению, в обществе, где во главу угла ставятся добрые дела, личности с повышенным уровнем тестостерона будут соревноваться за звание главного филантропа.

Окситоцин: ожидание и реальность

Окситоцин и его менее известный брат вазопрессин очень похожи. Грубо говоря, один отвечает за нежное материнство, а другой – за трепетное отцовство.

На самом деле оба гормона есть как у мужчин, так и у женщин. Их структуры настолько сходны, что один даже способен частично играть роль другого. Вазопрессин еще озабочен сохранением жидкости в организме и сужением кровеносных сосудов.

Окситоцин готовит организм самки млекопитающего к родам и лактации, он же способствует формированию материнского поведения. Как пишет Сапольски, если ввести окситоцин нерожавшей крысе, она начнет защищать и вылизывать чужих крысят.

При этом под влиянием окситоцина может сдерживаться мочеиспускание, а высокие уровни вазопрессина могут привести к сокращению матки. Женщины, которым впрыснули в нос окситоцин, тут же расплываются в умильной улыбке, глядя на фотографии чужих малышей.

Вазопрессин же способствует формированию отцовского поведения, но только у парных видов. Так что сколько петуха вазопрессином ни корми, а он все равно цыпленка не приласкает.

Кстати, именно эти гормоны частично ответственны за верность в паре и оказывают похожее действие на психику обоих полов, несмотря на то что вазопрессин больше про отцовство, а окситоцин – про материнство.

Окситоцин подавляет действие миндалины, гасит тревогу и настраивает на мирный, созерцательный лад. «У грызунов окситоцин снижает агрессию, а те мыши, у которых искусственно подавили действие окситоцина (удалив ген окситоцина или его рецептора), становились патологически агрессивными», – пишет Сапольски.

Люди под действием этого гормона склонны прощать, а не наказывать жульничество в экономических играх. Еще один эксперимент с окситоцином касался оценки лиц на картинках. Испытуемые, которым впрыскивали окситоцин, начинали оценивать их как более дружелюбные. В общем окситоцин делает нас щедрее и в целом склоняет к просоциальному поведению.

Впрочем, задача окситоцина и вазопрессина вовсе не заключается в том, чтобы сделать окружающий мир бесконечно добрым и прекрасным. Их действия направлены на реализацию двух целей в одном конкретном организме: обеспечить выживание и передачу максимального количества копий ДНК.

Окситоцин, в частности, отвечает за задачи, связанные с социальной компетентностью. Под его влиянием люди дольше смотрят в глаза собеседнику и тем самым более точно оценивают его эмоции. Грызуны при введении окситоцина учатся запоминать запахи отдельных особей.

То сеть эти гормоны не только способствуют просоциальному поведению, но и помогают более точно собирать информацию о социальном окружении.

Мы уже говорили, что окситоцин ответственен за умильное выражение лица самки любого вида. Впрочем, умиляться она будет только до тех пор, пока ее малышу не угрожает опасность – реальная или мнимая. В случае опасности окситоцин включает агрессию, направленную на защиту.

Есть и другие оборотные стороны окситоцина и вазопрессина. Например, мы уже говорили, что окситоцин способствует сотрудничеству в экономических играх, но только когда игрок сидит напротив. А в случае с анонимным игроком или игроком, находящимся в другой комнате, окситоцин, наоборот, снижает желание сотрудничать и усиливает зависть у того, кому не везет, или желание позлорадствовать у везунчика.

В командной игре окситоцин усиливает доверие между своими, тогда как по отношению к чужим вынуждает действовать более жестко. Ученый Университета Амстердама Карстен де Дрё предложил умозрительный эксперимент голландским студентам, получившим порцию окситоцина. Им необходимо было решить, готовы ли они пожертвовать кем-то одним, чтобы спасти пятерых. Потенциальную жертву звали в разных версиях типично голландскими именами Дирк или Петер, немецкими Хельмут или Маркус или ближневосточными Юсуф или Ахмет. У людей из спасенной группы имен не было.

Сейчас как приласкаю!

Глюкокортикоиды – гормоны, выделяющиеся при стрессе, и они тоже влияют на готовность людей помогать ближним. Причем влияют по-разному в зависимости от половой принадлежности.

Известно, что механизм включения режима стресса очень полезен. Если вы убегаете ото льва, необходимо мобилизовать все силы организма, чтобы спастись, а прочие процессы вроде переваривания пищи подождут. Правда, диких львов на улице сейчас нечасто встретишь, но режим стресса люди включают регулярно – по поводу и без. Они даже придумали понятие «хронический стресс», что для организма означает примерно следующее: о какой помощи ближнему вы говорите, когда меня вот-вот съедят?!

Исследование с мышами показало, что у них снижается болевой порог, когда рядом испытывает боль другая мышка, но мышка обязательно должна быть знакомая. Когда же группа исследователей заблокировала у зверька действие глюкокортикоидов, то болевой порог снизился даже в присутствии незнакомой мыши. То есть появилась готовность проявить такую зачаточную эмпатию не только к своему, но и к чужаку.

Ученые отметили, что глюкокортикоиды сужают группу своих, достойных эмпатии. Впрочем, есть версия, что женщины под воздействием глюкокортикоидов реагируют иначе и включают реакцию не «бей и беги», а «приголубь и приветь» – заботься о младших и ищи социального признания. Об этом свидетельствуют данные исследования Шелли Тейлор из Университета Калифорнии.

Возьми пирожок с полочки

Еще один гормон, который ассоциируется с чистым удовольствием, также имеет отношение к миру добра и любви – это серотонин. Считается, что мы получаем порцию серотонина, когда достигаем общественного признания, то есть подтверждаем или повышаем свой социальный статус. Высокий социальный статус с точки зрения эволюции работает как хвост у павлина: чем хвост пышнее, тем больше возможностей передать свои копии ДНК.

Добрые дела в человеческом обществе традиционно связаны с повышением социального статуса. Именно добрыми, общественно полезными делами мы заслуживаем репутацию, которую, как известно, создать гораздо сложнее, чем подмочить. По этой причине корпорации тратят огромные деньги на благотворительность.

По этой же причине любой благотворитель получает порцию серотонина в подарок, особенно если акт добра сопровождается публичным признанием, простым человеческим «спасибо» или осознанием важности сделанного.

Есть и другие гормоны, которые не в чистом виде, но, образуя сложные симфонии, толкают нас на те или иные поступки – иногда злые, иногда добрые. Однако важно помнить, что гормоны – это лишь специи в сложном блюде из наших мыслей и намерений и сложившихся обстоятельств и накопленного опыта, поэтому гормонов добра и зла в чистом виде просто не существует. Однако именно эта приправа часто делает блюдо коронным на званом обеде или, наоборот, неудобоваримым для общества.