– Очень плохие новости. В Германии у донора положительный ПЦР на коронавирус. Надо звонить Реймеру, – произносит медицинский директор Национального регистра доноров костного мозга имени Васи Перевощикова (Национального РДКМ) Ольга Герова.

Евгений Реймер – это курьер регистра, русский немец с двойным гражданством. Русский и немецкий паспорта позволяют путешествовать через границы в эпоху карантинов. И через три дня намечен очередной рейс: курьер должен забрать донорские клетки в регистре DKMS и доставить в Россию, в одну из московских больниц. Только теперь все идет насмарку. У донора пока ни малейших симптомов COVID-19, но подтвержден контакт с инфицированным и положительный тест. И спасительная операция для маленького пациента в последний момент оказалась под вопросом.

Еще надо срочно звонить в Московскую больницу (назовем ее так, потому что в донорстве важна конфиденциальность) заведующему отделением (назовем его Иваном Ивановичем). У Ивана Ивановича сегодня, как назло, еще и день рождения. Такие новости – и в праздник! Прозвониться ему никак не получается.

На Ольге Геровой элегантное свободное платье, из-под которого выпирает круглый живот последних дней беременности. Медицинского директора только на два часа отпустили из роддома поработать. Она нервно, одну за одной, ест горькие шоколадки. И, пока есть время, наставляет Елену Дьяченко, смущенную брюнетку, у которой сегодня шестой рабочий день.

– Вот, смотри, тут в Германии аллельный «мисматч», а в Турции – генный, – произносит Ольга.

«Мисматч» – калька с английского mismatch, то бишь «несовпадение», но у сотрудников регистров это профессиональный жаргон, а из песни слова не выкинешь. На экране открыто поле поисковой системы Всемирной ассоциации доноров костного мозга (WMDA), и в ней сейчас предварительно ищут донора для маленькой девочки из Морозовской больницы. Поисковая система обходится Национальному РДКМ чуть больше 3 тысяч евро в год. Зато за эти деньги можно неограниченно искать доноров и смотреть, в каких регистрах они числятся. В поля поиска вбиты девочкины гены тканевой совместимости. Красным цветом горят эти самые «мисматчи». Генный от аллельного отличается тем, что первый видно уже при HLA-типировании низкого разрешения. А второй можно заметить только после генетического исследования с высоким разрешением.

– Какой лучше? Первый? – спрашиваю Герову.

– Оба плохи, – отвечает она. – Но всегда, прежде чем отправить запрос в WMDA, мы должны запросить Белоруссию. Вдруг там кто-нибудь найдется полностью совпадающий.

Белорусский национальный регистр в мировом масштабе небольшой – чуть больше 52 тысяч человек. Но зато генетически близкий россиянам. Кроме того, для наших пациентов трансплантат оттуда обходится куда дешевле 20 тысяч евро – столько стоит подбор и активация немецкого донора. Так что запросить белорусов обязательно надо. Но никакой открытой и удобной поисковой системы в их регистре нет, надо заполнить отдельный документ, запрос, и послать его по электронной почте. Этим Елена и будет заниматься.

А Ольга поворачивается ко мне и рассказывает, что медицинская дирекция сейчас находится в процессе формирования двух отделов. Отделов два, а человека в них три. Елена Дьяченко – зачаточный отдел поиска, она эпидемиолог по образованию, раньше работала специалистом по клинической лабораторной диагностике. Профессии поисковика ей предстоит учиться с нуля, но учитель попался что надо: Ольга Герова – один из трех в России специалистов с сертификатом WMDA.

Помимо брюнетки Елены есть еще шатенка Екатерина Давлятханова и блондинка Инна Чернышева – отдел по работе с донорами. Начальница – Екатерина, она трансфузиолог, долго работала в 31-й городской больнице Санкт-Петербурга, где производится забор клеток у доноров Национального РДКМ. А Инна – клинический психолог. На время уходила из медицины, работала в Суворовском училище, а вот теперь рада вернуться. Она в регистре с октября.

Все эти женщины сидят в одном кабинете, куда при желании легко можно посадить еще трех сотрудников. Регистр въехал в это помещение летом, принеся с собой яркие оранжевые стулья и офисные принадлежности, но стены сохранили старую отделку под дерево в духе ранних нулевых. На одной из них гигантская карта России, тоже старая – на ней даже Москва еще не приросла куском Московской области. В карту воткнуты разноцветные флажки.

– Она нам от прошлых хозяев досталась и сначала раздражала, но мы ее теперь приспособили к делу – отмечаем города, где живут наши реальные доноры, – рассказывает Ольга Герова.

Напротив карты большая белая доска, разграфленная маркером на 28 полей. На ней отдел поиска (то есть Елена) отмечает всех пациентов, на которых поступили поисковые запросы. Сейчас таких 21 человек. В основном дети, но есть и четверо взрослых из НМИЦ имени В.А. Алмазова.

Если донор предварительно подобран в России, стоит красная отметка RU, таких сейчас 12. Остальным девяти пациентам открыт зарубежный поиск. Вот, например, мальчик с корейской фамилией. Ему предварительно нашли донора в китайском регистре, но китайцы что-то пока не отвечают.

А вот фамилий предварительно подобранных доноров на этой доске вы не увидите (даже если каким-то образом попадете в медицинскую дирекцию) – только буквенно-числовой код. Это специально так сделано: нет ни одного документа, ни одного носителя информации, где одновременно можно было бы увидеть фамилии пациента и его донора.

В другом углу комнаты висит еще одна доска – донорская. Там, наоборот, пациенты скрыты под номерами, а доноры предстают под своими фамилиями. Значатся и города, сейчас идет работа с 12 добровольцами: из Братска, Екатеринбурга, Самары, Саратова, Московской области.

Пока я изучаю стены офиса, Ольге Геровой удается наконец дозвониться в Московскую больницу.

Быстро излагает ситуацию и в конце задает самый главный вопрос:

– Вы можете сейчас вообще не делать кондиционирование?

Кондиционирование – это одна из самых тяжелых и опасных составляющих пересадки, когда у пациента убивают собственный больной костный мозг облучением или высокодозной химеотерапией. Если это уже начали делать, то процесс не остановить, без донорского костного мозга человек гарантированно погибнет. Мягкий и всегда деликатный доктор Иван Иванович на том конце провода взрывается.

– Перенос даты невозможен, потому что мы уже начали кондиционирование и пациент получил половину дозы. Одно дело, если донора переехал самосвал, а тут просто положительный тест на ОРВИ, – слышится из трубки. – Мы по любым трансплантологическим конвенциям не имеем права сейчас все остановить.

– Мы напишем курьеру, что доставка не отменяется, а переносится, – решительно произносит Ольга Герова.

Она садится писать гневное письмо на английском в DKMS. О том, что клиника в шоке, что врач считает возможной заготовку клеток, ведь ПЦР-тест, в конце концов, может быть ложноотрицательным. И что это единственный шанс спасти пациенту жизнь. Ставит в копию Ивана Иванович.

Но всю остальную текущую работу никто не отменял. Ведь от каждого из доноров зависит чья-нибудь жизнь. Так что Елена отвлекает Ольгу, принеся еще одни результаты поиска. Там два похожих донора. Какого выбрать?

– А какая группа крови у пациента? – интересуется Ольга Герова. И поясняет: да, совпадение не зависит от группы крови, но если уж оно есть и вариантов несколько, то лучше выбрать тот, где кровь совпадет.

Елена заглядывает в компьютер и выясняет, что у пациента нулевая группа. У одного из доноров тоже. Значит, предпочтение ему.

Письмо готово, Ольга Герова уезжает обратно в роддом. А у Елены сегодня еще остались поиски в российской базе. Происходит это так. Она вводит в поля значения HLA-генов пациента – семилетнего мальчика. В выпадающем меню выбирает вариант «совпадение 10 из 10». Нажимает кнопку – список пуст, нет подходящих кандидатов. Тогда Елена снижает требование до 9 из 10, и вот тут уже есть два добровольца. Несовпадающие гены выделены красным шрифтом.

– Для пациента лучше, если донором будет молодой мужчина, но тут оба молодые мужчины, – поясняет мне Елена.

Выбрать из этих двоих она пока не может. Тут надо разбираться, в каких именно генах тканевой совместимости несовпадения, смотреть прочие факторы. Определиться с выбором позволяет только консультация Ольги Геровой. Теперь уже удаленная, из роддома.

Формируется письмо, которое Елена пересылает Инне. В больницу пока об этом найденном совпадении не сообщают. Им скажут все только после разговора с донором, когда тот согласится.

О том, как происходит этот разговор и чем завершилась немецкая история, читайте в продолжении материала.

Фото: Алексей Лощилов