Два года назад Дмитрий Иванов стал реальным донором костного мозга. Кровь5 он рассказал о том, как болезнь дочери побудила его вступить в регистр, почему донация — это не страшно и из-за чего он не познакомился со своим реципиентом.

— У нас с женой две дочери. Младшей всего восемь месяцев, старшей — семь лет, и она глухая. Поняли мы это не сразу, только когда ребенок так и не начал говорить, хотя в этом возрасте дети уже хоть что-то пытаются произносить. Стали ходить по врачам, сдавать анализы. Вот так и попали в «Инвитро», чтобы быстренько сдать одно из нужных исследований. Пока ждешь своей очереди, невольно изучаешь всякие плакаты, которые развешаны на стенах. Там мы узнали о донорстве костного мозга, генотипировании и о том, что так можно спасти человеку жизнь. Было это пять лет назад.

Мы даже особенно не обсуждали эту тему. Да и что здесь обсуждать? Жена изучила, как именно происходит сдача клеток костного мозга, какие есть требования по здоровью. Потом пошла и сдала образец крови.

К тому моменту мы уже знали, что у дочери синдром Ваарденбурга — генетическое заболевание, при котором в том числе происходит нарушение слуха.

А тут ты видишь возможность помочь кому-то, немного побыть героем хоть для одного человека. В общем следом за Машей сдал кровь и я.

Эта процедура не требовала от нас никаких усилий. Сдача крови на генотипирование бесплатна и безболезненна. И если можно оказаться полезным хотя бы одному человеку, почему бы не использовать такой шанс?!

Прошло буквально несколько месяцев после вступления в регистр, и у меня раздался телефонный звонок. Говорят: «Вы подошли пациенту, готовы ли вы стать донором?» А почему нет, подумал я. Это уже потом я узнал, что, бывает, человек раздумывает сдавать клетки костного мозга: испугался, еще какая-то причина. Поэтому на всех этапах просят: «Вы только не пропадайте и сообщите, если передумаете, никто вас за это ругать не будет».

Но у меня даже мысли не было отказаться. На меня рассчитывают, есть человек, которого мой костный мозг может спасти.

И в этот момент, словно чтобы испытать мою решимость, встает вопрос о том, что дочке нужна операция — откладывать ее было нельзя. Мы и так много времени упустили: если бы глухоту сразу «поймали», многих проблем можно было бы избежать.

Мы тогда жили в Иркутске, операцию должны были делать в Петербурге.

Я должен был одновременно решать сразу несколько задач. Устроить жену с дочерью в больнице, пройти целый комплекс обследований, прежде чем у меня возьмут клетки костного мозга, ну и мою работу никто не отменял.

Была и еще одна проблема. Перелет из Иркутска в Питер на троих стоил целое состояние, даже для айтишника. Я до сих пор очень благодарен своим коллегам за то, что они помогли мне собрать нужную сумму. Без их помощи не знаю, как бы мы справились. Вообще мне помогали многие.

Поскольку я готовился к сдаче клеток костного мозга, я должен был проходить серьезное обследование. Во время него, разумеется, я рассказал и про заболевание своего ребенка.

Именно он помог организовать повторный приезд в больницу в Питер жене и дочери.

Вот тогда я особенно хорошо понял, насколько важна любая помощь, любое участие. Какой неоценимый шанс на спасение они дают. Разве можно после такого отказать в помощи, которую можешь предоставить только ты?

Тогда новый, 2020 год начался с переезда в Питер. Я продолжил сдавать анализы, проходить врачей — это была такая полноценная диспансеризация, которая должна была прояснить, могу ли я стать реальным донором костного мозга.

И вот наконец все обследования пройдены, вынесено положительное решение, и мне назначают прием у врача, чтобы колоть лейкостим — препарат, который выгоняет кроветворные клетки из костного мозга в периферическую кровь. После процедуры состояние не самое приятное — как при гриппе, когда ломит все тело. Но терпимо: достаточно было активно подвигаться, чтобы ослабить эти ощущения.

Настал день икс. Я столько исследований прошел, сдал анализов, были всякие организационные моменты, а сама процедура донации оказалась легкой и быстрой.

Утром приехал в больницу, полежал несколько часов в палате, подключенный к аппаратам. Из одной руки кровь поступает в сосуд, фильтруется в специальном приборе, который сепарирует кроветворные клетки, и через другую руку поступает обратно. Весь процесс занял четыре-пять часов. После процедуры чувствовал себя нормально. Встал и поехал домой.

Процедура безболезненная, а прежде ты проходишь такое количество исследований, чтобы обезопасить себя и не нанести вред своему здоровью, что можно не переживать. Просто именно это беспокоило многих моих знакомых, которые были в курсе.

На время, что я отсутствовал на работе, был оформлен больничный. Никакого недовольства со стороны работодателя я не почувствовал. Так что и с этой точки зрения никаких рисков не было.

Год назад мне позвонили, чтобы сообщить: мои клетки у реципиента прижились, все хорошо. Рассказали, что это женщина средних лет, дальнейшую информацию реципиентка не захотела давать о себе, встречаться тоже не захотела. Но, знаете, я ее понимаю. Все люди разные и по-разному воспринимают ситуацию и переживают ее. Человек в трудную для него минуту нуждался в помощи, ее кто-то конкретный оказал. И при встрече человек, возможно, будет чувствовать себя обязанным, испытывать неудобство. Так что, наверное, психологически это очень сложно — решиться на встречу с донором.

Но для меня это несущественно. Важно, что я смог быть полезен. Что кому-то помог сохранить жизнь и вернуть здоровье. Это такое чувство, которое дает и тебе силы жить и переносить трудности.

В прошлом году у нас родилась вторая дочка, и Маша пока не может быть донором. Но моя анкета в регистре по-прежнему активна. Я так и сказал: «Если будет нужно, я готов еще раз поделиться своими клетками».