– Когда началась пандемия, мы были готовы перепрофилировать стационар под коронавирус, но этого, к счастью, не потребовалось. Тогда мы организовали два амбулаторных сортировочных КТ-центра, где принимали людей по ОМС.

Дело в том, что все наши учредители – тоже врачи. Собственники сами участвуют в медицинском процессе. И они видели, что в апреле 2020 года в Санкт-Петербурге были огромные проблемы с койками и длинные очереди машин скорой помощи в приемных покоях больниц.

Поэтому они приняли решение создать на базе нашей клиники своего рода усеченное приемное отделение. Если в Москве прошлой весной сумели развернуть 47 амбулаторных КТ-центров, то у нас в городе их было только восемь на всю девятимиллионную агломерацию, причем два из них – в МИБС. Мы предоставили под ковид три наших компьютерных томографа, задействовали даже аппараты ПЭТ-КТ. Как я сказал в одном интервью, забивали гвозди золотыми микроскопами. Но по-другому было нельзя.

Внутри «красной зоны» обязательно находился дежурный врач, который оценивал состояние больного. Если нужен кислород, давал кислород. Под рукой имелось реанимационное оборудование. В первое такое дежурство заступил я. И потом отработал в «красной зоне» два месяца.

– Увлечения у меня достаточно специфические. Я занимаюсь практической стрельбой – в 2008 году даже занял 2-е место в Москве по стрельбе из пистолета. Но сейчас у меня просто нет времени на тренировки, ведь заниматься надо минимум дважды в неделю и выпускать за раз не меньше сотни патронов. У нас рядом с клиникой есть полигон, я часто слышу оттуда звуки выстрелов и завидую.

Еще мы каждый год (по крайней мере до коронавируса так было) выезжаем с коллегами из МИБС на «Ладогу Трофи» врачами-волонтерами. Это такое внедорожное соревнование вокруг Ладожского озера, где нам приходилось иметь дело с совершенно потрясающими с медицинской точки зрения вещами. Был, например, случай, когда с шестиметровой сопки машина улетела вниз. Пилот получил компрессионный перелом, вертолет не мог сесть на болото. И мы выносили пострадавшего на асфальт, откуда уже эвакуировали вертолетом.

А вообще я тихий и мирный человек. Папа врач (военный хирург), мама – учительница. Так что основное развлечение в свободное время – это книги, кино, музыка. Я даже учился в музыкальной школе по классу гитары. Но сейчас могу, пожалуй, сыграть только Виктора Цоя или «Гражданскую оборону».

Еще люблю рисовать акварелью, по большей части греческие пейзажи.

Очень люблю Крит и до пандемии часто туда летал. А сейчас рисую Грецию, и голова отдыхает.

Есть физики, есть лирики, а мы, врачи, где-то посредине.

– Почему я вступил в регистр? Все достаточно просто. Мы каждый день видим детей, которым требуется пересадка костного мозга. Кроме того, у нас один из сотрудников перенес две трансплантации из-за миеломной болезни. И совершенно понятно, что Национальный регистр доноров нужен. Особенно сейчас, когда есть большие логистические проблемы при работе с зарубежными регистрами.

Другой вопрос, почему я раньше не стал потенциальным донором. Просто как-то не задумывался об этом.

А тут оказалось, что есть замечательные ребята из Центра развития донорства костного мозга, которые могут приехать и все это сделать прямо на месте – и рассказать, и забрать образцы буккального эпителия на HLA-типирование. Так что даже ходить никуда не нужно.