Магомед Джамиятдинов служит во флоте. В этом есть плюс: у него отдельная квартира в доме для военных в пригороде Махачкалы. 31-летний Магомед живет здесь с женой Лианой и маленьким сыном Абубакаром. Но есть и минусы. Мичмана Джамиятдинова могут в любой момент и на любой срок отправить в море. Он даже в выходные не имеет права покидать территорию махачкалинского гарнизона – полукруга радиусом примерно 30 километров. Зато у него довольно большой отпуск, часть которого, вместе с кроветворными клетками, он не пожалел для спасения незнакомого заболевшего мальчика. Но и с отпуском в армии свои проблемы.

Магомед родился в Махачкале, здесь живут его родители. Но, как у всякого дагестанца, у него есть родное село. Оно называется Нижнее Казанище и находится недалеко от Буйнакска. Бабушка Магомеда умерла десять лет назад, а дед до сих пор живет в собственном доме в Нижнем Казанище.

– Это самое большое село на Северном Кавказе, – скромно замечает Магомед, – приглашаю вас туда в гости, когда приедете к нам в следующий раз.

И это не просто формула вежливости, как у нас в Москве, где все всегда договариваются в ближайшее время уж точно увидеться. Мы впервые встретились, но уже сидим за столом, в центре которого после изобильных хинкалов, чуду и курзе появляется роскошный, испеченный Лианой торт. За ягодами для его украшения Магомед специально ездил в Махачкалу на Второй рынок. Этот рынок только называется Вторым, а так – самый большой, красивый и изобильный.

Магомед не только с женой, но даже с родителями говорит по-русски. «Не хочет по-кумыкски, не слушает меня!» – то ли в шутку, то ли по-настоящему жалуется отец Магомеда: родители сегодня тоже зашли ненадолго повидать сына и его семейство. Мягкий, бесконфликтный Магомед в ответ просто молчит. Уж не знаю, на каком из языков.

– В Махачкале общий для всех язык давно уже русский, – объясняет Магомед уже после ухода отца. – По-русски говорим на работе, на учебе, на улице. В семьях тоже мало кто общается на родном языке, только если совсем недавно приехали из села.

Лиана, кстати, лачка – без русского они бы с Магомедом друг друга просто не поняли. А вот в селах, наоборот, – почти все говорят на родных языках. Понятно, что в Нижнем Казанище, где кумыки составляют 99,1% населения, Магомед тоже переходит на кумыкский.

Магомед не похож и не пытается быть похожим на бравого моряка. Просто найти стабильную работу в Махачкале очень тяжело, и в этом смысле служба на Каспийском флоте стала хорошим выходом. А в смысле удовлетворенности тем, что делаешь, – не особо хорошим. Каждое утро в 8 построение, подъем флага, развод. И в любой момент тебя могут отправить в море. Магомед связист. В море у него каждый день четыре часа дежурства, потом учения, отработка навыков, повторение пройденного. Вечером немного свободного времени, с которым непонятно, что делать. Телефоны на борту запрещены, да они и не ловят, когда отойдешь от берега дальше нескольких километров.

Зато донорство – для души. Хотя это и для здоровья полезно, замечает не склонный строить из себя героя Магомед. Кровь он сдает уже девять лет. Вначале попросили друзья – срочно нужна была кровь для переливания. Потом снова попросили друзья, уже другие. А потом Магомед как-то втянулся, стал ездить на станцию переливания регулярно. У него уже 28 сдач, через пару лет может стать почетным донором. Это даст некоторые льготы, а прежде всего – просто приятно. Магомед не очень помнит, как попал в регистр потенциальных доноров костного мозга. Как-то это само собой получилось: взяли кровь на переливание, а заодно и для генетического исследования, необходимого для включения тебя в регистр. И вот в ноябре 2019 года ему сообщили, что он подошел и, если по-прежнему готов пожертвовать свой костный мозг, его ждут на донацию в Кировском НИИ гематологии и переливания крови.

Есть, правда, отпуск «по семейным обстоятельствам», но там учитываются только жена, дети, мать и отец, братья и сестры – только родные, двоюродные уже нет. Донорства в списке поводов для внепланового отпуска нет. Тем более неродственного донорства. Наверно, это упущение, должно это как-то быть прописано.

Может, стоило поговорить с начальством, объяснить ситуацию?

– Поговорить и объяснить, конечно, можно. Но поймут ли они объяснение, вот в чем вопрос, – рассудительно отвечает Магомед.

Отпуск ему удалось получить только в феврале 2020 года – хорошо, что состояние пациента позволило подождать.

Родители, когда узнали про планы Магомеда, не очень поняли, о чем вообще речь, и только просили его посоветоваться со знакомыми врачами и уже потом принимать решение. А вот жена сразу поддержала, она всегда и во всем Магомеда поддерживает. В поездку разрешили взять сопровождающего – его перелет и проживание тоже оплачиваются. Магомед взял своего лучшего друга Фарида. Они вместе учились, но потом Фарид уехал из Махачкалы на самую границу с Азербайджаном, в село Магарамкент. Выбора у Фарида не было: он младший в семье. Братья живут отдельно, а он должен жить с родителями. На машине от Махачкалы до Магарамкента меньше трех часов, но поехать к другу на выходные Магомед не может: должен оставаться в пределах 30-километровой зоны. Вдруг позвонят и велят срочно явиться, а он не сможет – будут проблемы.

В Кирове они с Фаридом провели примерно неделю. Из двух вариантов донации Магомед выбрал сдачу из вены – для него, без пяти минут почетного донора, это гораздо привычнее. Так что сначала ему несколько дней кололи филграстим, выгоняющий кроветворные клетки из костного мозга в кровь. Из-за этого была ломота в костях, но не сильная. От гостиницы до станции переливания крови недалеко, но возили туда друзей на такси. А сама донация – как сдача крови, только очень долгая, часов пять-шесть, то смотришь телевизор, то засыпаешь. Так в полусне Магомед свои кроветворные клетки и сдал. А потом – в гостиницу, и опять отсыпался, все-таки утомительная была процедура.

Но мыслей, не зря ли во все это ввязался, у Магомеда не было и в помине, ведь он очень помог человеку. А потраченная неделя – ничего страшного, у него отпуск длинный. 30 дней, плюс 5 дней за то, что служишь в Дагестане, плюс 15 дней за выходы в море. Причем неважно, один раз ты вышел или полгода провел не на суше, – все равно 15. И еще даются дополнительные дни на проезд к месту проведения отпуска и обратно – только надо обязательно поставить печати в тамошнем военкомате, что прибыл и что убыл, иначе эти дни будут за свой счет.

Сейчас беспокоит Магомеда главным образом то, что люди о донорстве костного мозга очень мало информированы.

Наверно, думает он, нужно эту тему начинать доносить детям еще в школе и студентам читать про это лекции.

О своем реципиенте он тоже немного беспокоится и время от времени узнает через регистр, как у него дела. Пока вроде бы все неплохо. В феврале 2022-го, когда пройдет два года после донации, Магомед не прочь с реципиентом встретиться – известно, что во время операции ему было лет пять-шесть, а живет он где-то в Ленинградской области.

– Только пусть уж теперь он сам ко мне приезжает, – говорит Магомед. – Такому гостю я в нерабочее время всегда рад.