Илья Пилюгин

Потенциальный донор костного мозга, приглашенный редактор проекта КРОВЬ5

Первое время мы строили отношения с подопечными на уровне собственных представлений, без серьезной методологии. Да и не было у нас на момент открытия приюта никаких специальных методичек о правилах реабилитации, о том, по каким законам должны строиться отношения между сотрудниками и подопечными, между самими подопечными.

Мы все познавали на своих ошибках. Как вы думаете, какая основная проблема в приюте, где живут несколько кризисных женщин с детьми? Правильно — женщины начинают между собой конфликтовать, плести интриги, дружить вместе против кого-то. И начинается:

— Она мою кастрюлю взяла без спросу!

— Она на моего ребенка не так посмотрела!

— Она после себя ванну не почистила!

Все это жутко отвлекает от реабилитации, потому что вытягивает все силы из самих мам. А на общем собрании вытягивает все силы из сотрудников, которые вынуждены разгребать все эти запутанные нити внутриприютских отношений. Как в детском саду — разводить по углам противоборствующие стороны. В итоге получалось так, что женщина провела в приюте целых три месяца, а ничего для улучшения своей ситуации не сделала.

В поисках ответов на мучившие нас вопросы мы наткнулись на знаменитую педагогическую систему Макаренко. Он работал с беспризорниками, а не с женщинами. Но присмотревшись, мы поняли, что многие проблемы беспризорников очень напоминают проблемы наших кризисных матерей. Метод Макаренко оказался вполне эффективным: процент успешных «выпусков» у нас стал выше. Да и те мамы, жизнь которых после приюта не назовешь успешной, все равно стали себя лучше чувствовать в приютской среде.

Как-то позвал меня на выезд Александр Николаевич — начальник опеки и исполнитель роли Деда Мороза на нашем приютском Новом году. Вместе с полицейскими, медработниками, сотрудниками МЧС мы отправились на самую окраину Воронежа — туда, где вплотную друг к дружке теснятся маленькие рыбачьи домики. Это дачный поселок, где никто постоянно не живет. В одном из этих домов, в тесной комнатушке на втором этаже мы обнаружили запуганную женщину, прижимающую к себе двоих детей.

По дороге мне рассказали, что эта семья давно состоит на учете: женщина по имени Наташа и ее муж пьют, работают, где придется. И если муж совсем «отмороженный», то – Наташа еще не пропащая. Только благодаря этому детей пока не изъяли из семьи.

— Она как телок, — в своей характерной манере высказался Александр Николаевич, — Куда ее поведешь, туда и идет. Ведь она не алкаш, а с этим Колей пьет, не может ни уйти, ни отвертеться. Теперь вот сняли у какой-то старушки второй этаж на даче. Они там сгорят не сегодня-завтра!

Действительно, стены домика были обшиты лакированными досками, проводка и отопление кто-то провел вручную, из стены торчали провода… Конечно, в этом пожароопасном доме Наташе оставаться не разрешили. Единственной альтернативой интернату, который грозил ей и ее детям (двух и пяти лет), был наш приют.

— И если ты снова будешь пить или мне Илья пожалуется на тебя, то я тебя просто депортирую! Ты поняла? Депортирую! — обещал Наташе Александр Николаевич по дороге в наш Центр.

Ситуация оказалась печальной: документов у детей не было. Ни одного. И у матери их тоже не было. Когда-то, лет десять назад, Наташа приехала из Казахстана в Россию, жила тут нелегально. На руках у Наташи была только ксерокопия казахского паспорта, и ей предстояла большая работа. Но для этого нужны силы, а сил у нее, кажется, никаких не осталось. Апатичная женщина, со взглядом, устремленным в одну точку, она уже, кажется, ничего не ждала и ни на что не надеялась. Для выхода из кризиса нужна хотя бы злость. Злость придает сил. А она, кажется, и злиться не умела. Всем своим видом навевала тоску.

А ведь главный мотив нашей системы — постоянный драйв. Ни секунды топтания на месте. Все, что есть в приюте, должно работать. Все, что не работает — на свалку. Недопустимо, чтобы, например, швейная машина просто стояла и собирала пыль. Режим составляют сами подопечные на общем собрании и следят за его выполнением. Так происходит постановка ближайшей, средней и дальней перспективы, которые объединяют коллектив. Ближайшая — это, например, подготовка к какому-то выезду, экскурсии, фотосессии. Средняя — те события, которые должны состояться через полтора-два месяца. Дальняя перспектива выходит за рамки выпуска из приюта, и это тоже очень важно, особенно для пострадавших от домашнего насилия — ведь они сбегают практически без всяких планов на то, как будет строиться их жизнь в дальнейшем. Дальняя перспектива помогает найти смысл жизни, опору для нее.

Наташу нужно было расшевелить. Ей сразу дали ряд заданий — по собственной реабилитации и по делам внутри приюта. Она видела, как работает сформированный коллектив. К тому времени мы даже забыли, что такое ссоры за еду. Дошло даже до того, что деньги на покупку продуктов и бытовой химии мы выдавали подопечным на руки. Вот вам сумма на две недели — сами решайте, как тратить. Это тоже по системе Макаренко — доверие к подопечным, распределение ответственности.

И, знаете, Наташа влилась в коллектив. Если раньше один взгляд на нее навевал тоску, то тут она даже похорошела, начала шутить. С удовольствием дежурила, готовила, помогала выдавать вещи на складе. Ещё чуть-чуть — и она поверит в себя! Взяла детей и поехала в Москву, восстанавливать паспорт в посольстве Казахстана.

Трудно жить полноценной жизнью, особенно когда годы, десятки лет прошли в каком-то полусне. Всегда есть соблазн расслабиться, хоть на день. И это губительно для всех людей, не только кризисных. В приюте не расслабишься, там каждый день — новый бой. И если ты даже начинаешь халтурить, сама среда, логика жизни вытаскивает тебя в центр событий. Я вообще считаю, что единственный возможный вариант жить полноценно — это быть в центре жизни.

Три месяца Наташа провела в нашем приюте. Документы детям дали — теперь они граждане России. Старшего, Ромку, Наташа устроила в школу недалеко от приюта. Отец этих детей сам даже перестал пить и снял нормальную квартиру — не пожароопасную. И Наташа приняла решение уйти из приюта.

Мы боялись за нее: сможет ли дальше двигаться сама? Первое время их посещали. Все было в порядке. Но через год я узнал, что детей у Наташи все-таки забрали: родители вновь начали пить, и, надо думать, не по инициативе Наташи. Было грустно. Во-первых, за детей, во-вторых, за Наташу, но еще и за нас, потому что в каждую семью мы вкладываем массу сил и эмоций. С другой стороны, опыт научил нас: сколько бы сил ты ни вложил, выбор всегда остается за самим человеком. Как только ты это поймешь, будут силы двигаться дальше.

…