Никита Аронов, Анна Иванцова (фото)

Новая шкатулка

Между Ивановской и Владимирской областью лежит село Палех, где делают знаменитые расписные шкатулки. Красно-золотые сюжеты на черном фоне рассказывают о том, что добро в России когда-то побеждало зло. Каждый палехский художник до сих пор обязан расписать такую собственную шкатулку перед выходом в большую жизнь. Но это больше не модно, да и не нужно. Русская шкатулка становится другой. Какой? Это отправился выяснять спецкор проекта Кровь5 Никита Аронов.

Руки и деньги

Добраться до Палеха можно из Иванова, но ближе — через Шую. Оттуда на маршрутке до автовокзала. Объявление на столбе анонсирует распродажу кур-молодок. Чуть дальше — современный выставочный зал, галерея и кафе «Ковчег» с почти московскими ценами. В «Ковчеге» обедает шумная компания, прикатившая на шикарно отреставрированной 21-й «Волге». Явно местные художники, но иконописцы или миниатюристы — с виду не разберешь. В самом кафе, как ни странно, ни единой палехской росписи. Официантка объясняет, что миниатюры были, но во время ремонта их убрали, а потом так и не повесили назад. Для ценителей аутентичного стиля есть еще древний ресторан «Палех», украшенный резным карнизом снаружи и палехскими панно внутри. Говорят, там даже готовят специальное жаркое «по-палехски» (наверное, это из филе Жар-птицы). Но попробовать его не удается, потому что по четвергам ресторан не работает. И, судя по всему, зарабатывает в основном поминальными обедами. А половину здания уже занял вездесущий супермаркет «Магнит».

Все самое главное в Палехе, а именно: Музей иконы, Крестовоздвиженский собор, отдел полиции, городская администрация и здание строчевышивальной фабрики, частично занятое магазином «Красное и белое», — традиционно сконцентрировано на центральной площади. Рядом фонтан в форме колоса. Примечателен он тем, что при реконструкции его распечатали на строительном 3D-принтере. Вокруг него проводит вечера местная молодежь.

Палех традиционно именуют селом-академией. Прозвище меткое, поскольку никакой это не город и даже не поселок городского типа, а самое настоящее село, в котором между тем живут и творят 500 художников.

На рубеже восьмидесятых и девяностых в Палехе переквалифицировалось в живописцы едва ли не все имеющееся население. Даже милиционеры и пожарные начали расписывать шкатулки, потому что на лаковую миниатюру неожиданно возник бурный спрос.

— Приезжали скупщики и забирали все: и готовое, и не готовое, лаченное и нелаченное покупали не глядя. Платили по бартеру. Открывали багажник и вынимали консервы, фужеры, одежду, — вспоминает палехская художница и совладелец мастерской «Возрождение» Наталья Гусаковская. — Я тогда училась, помню, что многие ребята со второго-третьего курса уже вовсю зарабатывали.

В то время самые успешные художники застроили своими особняками целую новую улицу под названием Зеленая Горка. Местные промеж себя называли ее то Горкой Зеленых, то даже Первой Капиталистической. Рядом с храмом Ильи Пророка начали возводить новые художественные мастерские — циклопическое кирпичное строение, которое так и осталось недостроенным. В процессе художники переругались из-за денежных потоков, а потом спрос на палех пропал.

Почему пропал, никто толком не понимает. То ли подделывать его хорошо научились, то ли, наоборот, подделывали так плохо, что западные коллекционеры разочаровались в русской миниатюре. А может, просто мода прошла. Так или иначе, но конец девяностых и начало нулевых стали для Палеха тяжелым временем. И местные художники начали массово возвращаться к своему дореволюционному ремеслу — иконописи и фрескам. Все это даже появилось в учебной программе училища.

Каждый год палехское училище заканчивают 16 человек. Примерно половина после этого уезжает «на стенку». Так здесь называется главный современный заработок местных — роспись храмов. Палешане работают в церквях по всей стране, от Магадана до Белгородской области. Ездят целыми бригадами. Работа нелегкая, но на такой вахте художник получает не меньше трех тысяч рублей в сутки. Деньги по сельско-академическим меркам шикарные. Но в среде художников считается, что для черных лаковых шкатулок такие люди безвозвратно потеряны: от работы с фресками «сбивается рука», и мастер навсегда теряет способность писать миниатюры.

Зубы и золото

Чтобы объяснить, почему палехская шкатулка такая черная, придется начать издалека и рассказать, что в подмосковном селе Федоскине в 300 километрах отсюда в конце XVIII века купец Петр Коробов основал производство черных лакированных козырьков для военных головных уборов. А потом решил разнообразить, как сейчас говорят, продуктовую линейку за счет черных же лакированных шкатулок и табакерок, на крышках которых специально обученные художники из крестьян рисовали всякие светские картинки.

В Палехе в те годы такой ерундой никто не занимался, здесь писали иконы. Но после революции иконописцы стали не нужны, и палешане разбрелись искать себе новое применение. Пробовали ложки расписывать, пытались рисовать портреты, но дело не пошло. В то же время местный уроженец Иван Голиков (в будущем — главный палехский специалист по красным коням и популяризатор палехских шкатулок) якобы наткнулся на федоскинскую роспись. И немедленно решил создать свою, похожую. Тоже на черных лакированных шкатулках из папье-маше, но уже в иконописной технике — не пропадать же мастерству.

Отсюда второй важнейший атрибут палеха — золото. Здесь вся моделировка рисунка, весь объем создается не цветом, а золотыми линиями. Чтобы оно ярче блестело, золото полируют. Раньше для этой цели палешане пользовались волчьим зубом на палочке, но теперь перешли на китайские агатовые крючочки.

Кстати, с настоящим золотом будущий миниатюрист начинает работать уже на втором курсе Палехского художественного училища. На первом готовится — выписывает все то, что положено писать золотом, красной краской по черному листу. А дальше без золота никак, потому что без золота это будет уже не палех.

Важнейшая часть обучения — копирование работ старых мастеров. Под старыми разумеются палехские художники 20–30-х годов прошлого века. У них студенты учатся рисовать Жар-птицу и «Тройку» — это тоже обязательный элемент программы. Заканчивается же учеба персональной дипломной шкатулкой.

Глазки и носики

В 2014 году в Палехе широко отмечали 90-летие местного художественного промысла. Под это дело открыли новое здание музея, которое, правда, целиком заняли никакие не лаковые миниатюры, а иконы. Расписные шкатулки же ютятся в старом деревянном музейном домике. Такая вот смена приоритетов.

Самая богатая фирма в поселке называется «Палехский иконостас». Она предлагает не только иконы, но и храмовую мебель, мозаику, паникадила, а также «комплексное благоукрашение храмов».

— Духовный подъем в стране, конечно, оказал на нас влияние, — признается Наталья Гагаева, она заведует в музее отделом современного палехского искусства, то есть теми самыми шкатулками. — Заработки у тех, кто занимается настенной росписью, гораздо выше. Этим людям легче трудоустроиться. С лаковой миниатюрой дела обстоят хуже. Больших мастерских, как раньше, не осталось. Есть только несколько отдельных предприятий.

Впрочем, у той же мастерской «Возрождение» дела явно идут. У мастерской есть новый выставочный зал совсем не деревенского вида: стены, отделанные светло-серой фактурной штукатуркой, на ярко подсвеченных стеклянных стендах выставлены лучшие авторские шкатулки.

Наверху помещаются бухгалтерия, административный отдел и рабочие места для двух художников, один из которых пишет иконы, а другой — миниатюры. Остальные мастера (их человек двадцать) работают по домам.

— Мы им выдаем полуфабрикат, — Наталия Гусаковская показывает черную лакированную коробочку из папье-маше. — А они ее расписывают.

Раз в неделю, по четвергам, работы привозят на худсовет. Это вовсе не собрание опытных мастеров, где обсуждают художественные достоинства отдельных произведений — светотень, колор и нажим кисти, а куда более утилитарный процесс, напоминающий приемку у населения грибов и ягод. На длинных столах выставлены шкатулки, очечники, брошки, шариковые ручки, сплошь украшенные конями, жар-птицами и богатырями. Две женщины строго осматривают сказочные предметы и ставят им оценки в рублях.

— Вот лаченные работы, вот нелаченные. Молодежь часто не имеет печек, чтобы лачить. Зато пока лака нет, можно и какие-то косяки у них исправить. А вот старики — те никогда нелаченное не принесут, — с уважением произносит блондинка Женя.

Она оглядывает шкатулки со всех сторон и что-то пишет в тетради. Эта шкатулка будет стоить 6300 рублей, а вот та — уже 6350. Работы признанных мастеров, конечно, гораздо дороже. Например, сюжет «Охота на медведя» авторства упомянутой Натальи Гусаковской продается уже за 27 тысяч рублей.

Другой процветающий палехский мастер по имени Олег Духанин проповедует возврат к истокам. С помощью московского инвестора он отремонтировал двухэтажное здание напротив почты и весь второй этаж отвел под коллективную, как встарь работали, мастерскую. В светлой, ярко освещенной комнате тянутся ряды столов как бы из беленого дуба. Время позднее, и художников только трое. Девушка в платочке корпит над иконой. Еще одна девушка и молодой человек в черной флисовой толстовке копируют работы старых мастеров.

У Олега Духанина контракт с местным музеем на копирование лучших экспонатов. Все это делается, по его словам, ограниченными партиями, потом фасуется в стильные кирпичного цвета коробочки с надписью Duhanin и продается по 40 тысяч рублей за штуку. В цене не только всякие богатыри, но и копии так называемого советского агитлака. Например, шкатулка «На страже границ СССР» с красноармейцем в буденовке или красный конник в бою. Советская тематика настолько востребована, что в ассортименте мастерской Духанина есть даже современная авторская шкатулка с гербом СССР, дирижаблем и Дворцом Советов.

Но Олег Николаевич, человек глубоко воцерковленный, никакого диссонанса тут не видит. Главное, считает он, что все это про добро.

— В палехских сюжетах добро всегда побеждает зло. Это русский дух божественной любви, это вечный оптимизм, который передается золотом, — рассуждает Олег Духанин. — Золото вообще удивительный материал. Единственный, который не теряет цвета. Говорят, сейчас все любят более аскетичный стиль. Но я уверен, что со временем эта мода пройдет.

Сам Олег Николаевич пишет преимущественно иконы, но и миниатюру не бросает. Особенно любит изображать в палехской манере исторические битвы: Полтаву, Бородино. Сейчас, например, в работе поединок Пересвета с Челубеем. Через его руки проходят в конечном счете и все работы подчиненных. Олег Николаевич делает завершающие мастерские штрихи. Копирование старых мастеров, по его мнению, это не просто способ заработать, но и очень полезное для молодых художников занятие, возможность воспитать их на работах великих предшественников.

— Пока мы занимались иконами, лаковая миниатюра опустилась до уровня сувенирной продукции, — вздыхает он. — Смотришь на них: вроде палех, но кривые глазки, тупенькие носики… А у старых мастеров люди были живые! Если не поднять миниатюру снова на должный уровень, мы потеряем палех.

Хочешь не хочешь, а писать одних сказочных богатырей, красных девиц, коней и жар-птиц невыносимо скучно. Поэтому палехские художники активно ищут новые темы. Так, молодой миниатюрист Алексей Жиряков воплотил в палехской шкатулке сюжеты из «Хоббита» и «Властелина колец». Арагорн там здорово смахивает на Христа, но что поделаешь, если в основе палеха иконописная техника.

Свои сюжеты диктует и рынок. В конце девяностых некоторые артели на потребу публике рисовали даже новых русских с девицами в бане. Это в Палехе до сих пор вспоминают с негодованием. А вот на тех, кто выполняет корпоративный заказ, никто косо не смотрит. В том же «Возрождении» уже и нефтяные качалки рисовали, и даже коров для богатого животноводческого комплекса.

Шкатулка и пустота

— Если мы хотим сохранить палех, мы должны изменить форму. Отказаться от традиционной черной шкатулки. Она себя изжила, ни к одному современному интерьеру уже не подходит. Черная шкатулка, черная брошка — эти вещи вообще не вписываются в контекст нашего мира. Поэтому моя задача — освоить более сложные формы, — горячо уверяет 36-летний палешанин Алексей Морозов, хозяин собственной небольшой мастерской. — Перед каждым палехским художником со временем встает вопрос: либо ты превращаешься в ремесленника и штампуешь брошки со шкатулками, либо ищешь себя в чем-либо другом. Например, в росписи храмов. Я смотрю на это с другой стороны, предлагаю прыжок в другой мир…

Другой мир — это мебель и интерьеры. Сейчас, например, Алексей делает прыжок в гостиный гарнитур для дворца одного богатого уроженца Северного Кавказа, живущего в Дубае.

— Для стола я использовал сюжет райского сада. Так как в исламе нельзя изображать людей, у меня тут животные: зебры, жирафы… — Морозов показывает фото с телефона.

Оказывается, там еще и фон зеленый! Впрочем, Морозов настаивает: это абсолютно нормально. Черный цвет давно устарел. Художник демонстрирует фотографии и других заготовок, которые ему предстоит расписать в палехском стиле: зеленую шкатулку, увенчанную золотым носорогом. И другую, цвета морской волны, с оленем.

— Что мы здесь изобразим, решать клиенту, но, я думаю, тут может быть сцена охоты в саванне. Конечно, не современный ширпотреб «мы едем на охоту на хаммере». Главное тут — сказка, ведь палех прежде всего должен оставаться сказкой.

Предприятие у Морозова небольшое. Сам он специализируется на мелкой пластике, также в команде есть миниатюрист и краснодеревщик.

— Конечно, наши вещи очень дорогие. Но ведь в XVIII–XIX веках человек, чтобы купить икону палехского письма, должен был работать год! Так что мы возвращаемся к тому, с чего начали, — уверен Морозов.

О том, что шкатулки себя практически исчерпали, поговаривают и в мастерской «Возрождение». Там пытаются расписывать более применимые в быту вещи: ручки, елочные шарики.

— Я вообще удивляюсь, что кто-то еще готов тратиться на шкатулку, это ведь уже какой-то бесполезный предмет, — признается молодой художник Евгений Кузовков. — Сейчас многие в Палехе считают, что наша традиция или совсем умерла, или вот-вот умрет. Искусство наше неактуально, а предметы просто не востребованы.

Сам Евгений между тем упрямо занимается именно классической палехской миниатюрой. Более того, он даже отказывается ездить «на стенку», расписывать храмы, хотя его не раз звали. Однако художник упорно трудится на дому, расписывая шкатулки для «Возрождения» и создавая собственные сюжеты.

Долгосрочных планов на жизнь художник не строит. Просто продолжает развивать свое мастерство. Разумно ли это? Рационально ли? Конечно, нет. Но Палех — это вообще не про разум. Все самое главное в Палехе не в голове, а в шкатулке. На лакированной поверхности добро побеждает зло, а внутри нее — пустота. С этим и приходится жить.