– Я работаю главным инженером в крупной сети аптек, отвечаю за обслуживание и содержание зданий, охрану, пожарную безопасность. Аптеки у нас – в каждом крупном городе Мурманской области. Даже в ЗАТО, то есть закрытых административно-территориальных образованиях, таких как Александровск, Видяево. И в каждом из этих городов я бывал, во многих – не по одному разу.

Въезд в ЗАТО, как вы, наверное, знаете, ограничен. ФСБ его всегда долго согласовывает. Нужно послать официальный запрос с паспортными данными и предъявить документы: договоры аренды, бумаги на право собственности. Так что можно сказать, что ФСБ меня постоянно проверяет.

Эти военные города на Севере, к сожалению, довольно унылые, серые. Много домов заколочено. Видимо, когда-то там жили строители и офицеры, но потом разъехались. До Финляндии и Норвегии от нас рукой подать, но там все совсем по-другому. Природа вроде такая же, как у нас, но видно, что отношение к ней гораздо более бережное. И государство, и люди о природе заботятся: и в плане мусора, и в плане построек, которые они всегда интегрируют в ландшафт, не нарушая его.

Если говорить о Мурманской области, мне очень нравится город атомщиков Полярные Зори возле Кольской АЭС – чистый, уютный, красивый. Люблю Кировск, наш горнолыжный центр в Хибинах, – я там занимаюсь сноубордом. Вокруг замечательные горы.

Еще есть Териберка, которая после выхода фильма «Левиафан» стала Меккой для путешественников. На самом деле депрессивный фильм, я бы второй раз смотреть не стал. Но там очень хорошо осенью и летом.

В регистр я попал благодаря коллеге, Ирине. Она сагитировала нас всех на работе, и мы большой компанией пошли в «Инвитро» сдавать кровь на HLA-типирование.

Признаюсь, глубоко осмысленного решения у меня тогда не было. Половина людей, которые тогда пошли в «Инвитро», вообще не понимала, что такое костный мозг. Нам сказали, что шансов на совпадение с кем-то все равно ничтожно мало. Сдали и молодцы, можете поставить себе плюсик в карму.

Так что я почти забыл об этом. И когда мне позвонили с питерского номера из клиники, я подумал сперва, что это какие-то мошенники. Знаете, звонят и предлагают массаж, навязывают какие-то ненужные медицинские услуги или представляются сотрудниками банков. Уже собирался повесить трубку. Но потом понял, что все серьезно.

Но к тому моменту, как мне позвонили снова, я уже понимал, что мои страхи и опасения были излишни. А возможность помочь человеку перевешивает любые риски.

Я выбрал способ сдачи через периферическую кровь. Притом, что иголки для меня – предмет настоящей фобии. Поэтому, например, быть донором крови я не готов. Но в моей второй положительной крови потребность меньше, чем в костном мозге.

Мы приехали на донацию вместе с донором Дмитрием из Новосибирска. Рано утром нам с ним кололи препарат лейкостим, а потом мы вместе гуляли по Питеру. Реакция на этот препарат у всех разная. У Дмитрия, например, сильно болела голова. Я тоже ждал, что у меня сейчас что-то такое начнется. Но ничего не произошло. Только кости немножко поломило, как при легком гриппе. Конечно, неприятное ощущение, но был настрой, что это все не зря.

Больше всего я боялся самой донации. Иголки, по которым кровь поступала в аферезную машину и потом возвращалась в организм, воткнули в вены на руках. Это было очень неприятно, с моей-то фобией, да и просто довольно некомфортно – телефон даже нельзя в руках подержать. Поэтому я все время разговаривал с врачами или лежал и думал о хорошем. Это было что-то среднее между медитацией и просто наблюдением.

Самое интересное, что аферезный аппарат в конце концов сообщает, сколько в организме крови. Ведь он несколько раз прокачивает всю твою кровь. Так я узнал, что ее у меня 6 литров. Интересная информация, которую никак по-другому не получишь.

Подготовила Любовь Царева