Илья Пилюгин

Потенциальный донор костного мозга, приглашенный редактор проекта КРОВЬ5

Я всегда говорю своим сотрудникам и волонтерам, чтобы они не воспринимали проблемы подопечных как свои личные. Даже если тебе от всей души хочется помочь нуждающейся женщине с ребенком, не следует слишком глубоко погружаться в ее боль. Если ты находишься в лодке, а рядом с тобой кто-то тонет, ты не должен тонуть вместе с ним, а должен остаться в лодке, чтобы подать руку тонущему. Еще хуже будет, если ты подплывешь поближе и начнешь причитать: «Бедненький… Как же мне тебя жалко. Страшно тонуть, да?» Это все не имеет отношения к состраданию.

Иосиф Бродский говорил, что главным итогом ХХ века в России должно стать повсеместное сострадание каждого к каждому. Я с этим абсолютно согласен. Должны быть и любовь, и сострадание, и милосердие. Более того, для России милосердие — это не пряная приправа, а жизненно важный продукт, хоть пока и дефицитный. Но сострадание и милосердие должны быть деятельными. Если ты волонтер благотворительной организации, умерь свои эмоции, а энергию направь на реальную помощь подопечному. Пусть они чувствуют твою любовь и заботу через твои поступки.

Конечно, не так-то просто прятать свои эмоции — этому приходится учиться. Бывают случаи, когда на человека обрушиваются такие беды, что просто в голове не укладывается.

Вот, скажем, 19-летняя Надя. Она не любит обращаться за помощью — не любит и не умеет. Ее к нам направила сотрудница соцзащиты. Надя сидит с каменным лицом и очень сухо отвечает на вопросы о своей жизни. Ни эмоций, ни переживаний.

— Мать меня не любила. Постоянно говорила, что я лишняя. Никогда не говорила хороших слов — только плохие. Хотела, чтобы я поскорее смылась куда-нибудь.

— А почему она тебя не любила?

— Она не любила моего отца. И все время говорила, что я на него похожа. За это мне и доставалось. Потом у меня на глазах моя мама убила отца и села в тюрьму, а меня отправили в спецприемник.

Все это Надя говорит так, будто рассуждает о погоде. Она дает понять, что ей не нужно наше сочувствие — и вообще, чье бы то ни было. И сама она не выдает никаких чувств.

Сестра Нади больна туберкулезом, поэтому не может помогать ей в воспитании малыша. Отец ребенка тоже отказался участвовать в его судьбе.

И вот Надя одна, без жилья, в нашем приюте. Ей 19, но такого взрослого человека, как она, трудно встретить даже среди тех, кому за сорок. Она всегда в стабильном и ровном настроении — никогда не скандалит и не спорит ни с сотрудниками, ни с другими подопечными. Вернее, это с ней никто не спорит — ее уважают. Уважают за сдержанную доброжелательность и спокойствие. За то, что она всегда все делает сама — не разрешает никому помогать себе, даже в мелочах. Ее лицо, кажется, не искажено никакой болью — ровное, строгое, ясное. Такие лица бывают на образцовых портретах каких-нибудь спецназовцев.

Она спокойно выполняла план своей реабилитации. Ей нужно было официально признать жилье аварийным, чтобы встать на очередь по праву сироты, найти себе подработку, выбрать техникум, поступить учиться. Она планировала учиться в техникуме.

Наде удалось найти подработку, с жильем тоже наметились подвижки, но планы на учебу пришлось отложить – у ее ребенка нашли серьезное заболевание глаз. Потом еще несколько сопутствующих заболеваний. И Наде пришлось постоянно лежать с ним в больницах. Я ни разу не видел, чтобы она и в этой ситуации жалела себя, жаловалась на свою жизнь или срывала злость на ребенке, как это делают многие в ее ситуации.

Ее сильные руки и крепкое телосложение будто отражали ее каменный характер.

Иногда я думал, что она просто не умеет страдать. Из-за этого ее становилось еще более жалко, хотя сама Надежда в нашей жалости, конечно, не нуждалась. У меня возникало ощущение, что она мстит этому миру за то, что он взвалил на нее так много зла и за все ее одиночество. Но как тут можно отомстить? Разве что подставив другую щеку. Если не можешь побороть зло, доведи его до абсурда, чтобы показать его бессмысленность. Чтобы показать, что оно слабее тебя. «Одиночество? Хорошо, буду еще более одинока — закроюсь от всех. Болезнь? Отлично, буду молча нести это бремя». Если она так не думала, то, по крайней мере, она так себя вела.

Надя прожила в приюте несколько месяцев. Нам удалось найти для нее жилье, и сейчас наши сотрудники и работники из соцзащиты стараются помогать ей по мере сил.

Когда вам надоест ваша работа в офисе или станет досадно, что лето прошло, а вы так и не съездили на море, вспомните историю про одинокую каменную девушку, которая мечтает учиться в техникуме, но не может себе этого позволить.

…