Вера Сальникова

Потенциальный донор костного мозга, приглашенный редактор проекта КРОВЬ5

На мой мобильный звонит женщина. Спрашивает, помню ли я похороны ее мамы? Конечно, помню, прошло всего два месяца. Теперь у нее умер папа. «Вера, вы поедете с нами? Похороны в субботу». Обычно я стараюсь проводить выходные дома, с семьей. Но, конечно, поеду — мы уже не чужие люди. Это всегда так. На похоронах между нами устанавливается связь, ведь люди доверяют тебе личное горе. Почти со всеми в конце прощания обнимаешься, как со знакомыми.

Полтора часа разговариваю с ней по телефону. После похорон мамы она пробыла с отцом до девятого дня. Потом уехала в Москву. Там муж, трое детей, работа. Но созванивались с папой каждый день: все было нормально, он ждал сорокового дня, потом собирался в санаторий. Хотел немного подлечиться, давление высокое. А после сорокового дня что-то с ним случилось. Голос изменился, речь несвязная, забываться стал. Говорил, что ему поменяли таблетки от давления. Может, это от них, а может, просто устал без жены, с которой провел 45 лет — изо дня в день. Дочка звонила ему по телефону. Обещала, что скоро приедет, настаивала, чтобы он ехал в санаторий. Он соглашался.

А потом ей позвонили из больницы. Папа сам пришел к соседу и попросил вызывать «скорую помощь». Инсульт. Реанимация. Дочка помчалась собираться в Кострому, отпросилась с работы на неделю. Сразу стала думать — кого бы нанять, чтобы помогли ухаживать за папой. Как перевезти его в Москву, когда ему станет получше.

Она рассказывает мне: «Я иду по перрону в метро, с рюкзаком за спиной, продумываю все эти действия, пытаюсь составить план, а сама думаю: «Только бы жил! Я ведь так люблю его!» В первый раз в жизни, наверное».

Пока она собиралась и ехала, папа был жив. Ждал дочку, спрашивал. Даже поел каши. Время смерти совпало с прибытием ее поезда. Дождался.

Расспрашивать дочь об умершем не нужно. Я уже знаю, что он работал с ее мамой на строительстве костромского Полиграфкомбината. Людей на прощании будет много: он был инженером, руководил производством. Черты характера я и сама хорошо запомнила — ведь сидела с ним рядом на скамеечке во время похорон жены. Общительный, много историй рассказывал — как комбинат строили, как с женой дружно жили.

Забираем тело из морга. Дочь проходит две разные стадии горя одновременно. С одной стороны, она в депрессии после ухода мамы, с другой — не может принять неожиданную смерть отца. Стараюсь ее немного отвлечь, спрашиваю о работе. Оказывается, она совсем не медик, как я думала, а работает в банке. Но чувствует себя не на месте, надеется еще все переменить. В Кострому не вернется — никого тут больше не осталось…

Едем знакомым маршрутом. Из морга в храм, потом на кладбище. То же место, что два месяца назад. Его могила — рядом с женой. Не смог жить без нее.

Трудно провожать тех, кого знаешь. Сочувствие, тоска, печаль. Но, как ни странно, мне нравится это ощущение. Оно говорит о том, что я — жива. Чем больше чувствуешь боль, тем сильнее радуешься тому, что у тебя есть.

…