Илья Пилюгин

Потенциальный донор костного мозга, приглашенный редактор проекта КРОВЬ5

В прошлой заметке я говорил про сирот. Это особая категория подопечных, потому что выпускники интернатов и детских домов часто попадают в трудные ситуации. Причин много, но основная – отсутствие семьи и примеров поведения внутри этой самой семьи. Макаренко говорил, что воспитание ребенка происходит круглосуточно, а не тогда, когда вы «занимаетесь» воспитанием. Постоянный пример поведения родителей — именно то, что впитывает ребенок. А как быть детям, которые не видят этого примера? Хорошо, если интернат маленький, где-то далеко от областного центра, где мало воспитанников. Там часто между воспитателями и детьми получается выстроить более или менее семейные отношения.

А вот в больших интернатах, где учеников под тысячу — там полноценная атмосфера госучреждения, и дети недополучают очень много базовых навыков. Многие потом даже не знают, что нужно оплачивать коммунальные платежи, влезают в долги. Они не умеют распоряжаться деньгами, не знают, как строить взаимоотношения с противоположным полом. Самое главное – они не знают, зачем им быть неодинокими. Ведь с самого детства они растут одни. А еще хуже то, что большинство детей в наших детдомах — социальные сироты. Это те, чьи родители живы, но пьют или отказались от своего ребенка. И дети чувствуют, что их попросту бросили.

Такой была и Марина — самая молодая мама из тех, кто был у нас в приюте. На момент поступления ей было 16 лет. Сразу скажу, Марина была не робкого десятка. Она могла прогнуть под себя что угодно и кого угодно. Такая мощная энергия, такая хватка, такой напор.

Когда она поступила в приют, ей занимались другие сотрудники. Мне уже успели рассказать про ее ситуацию. Она забеременела в интернате и, по ее собственным словам, не захотела идти на аборт. Она рассказала, что у них уже были беременные девчонки, которых против воли отправили делать аборт. Администрация интерната с ними не церемонится — им не нужны беременные воспитанницы.

Что сделала Марина? Она убежала. Какое-то время жила у своей тети, какое-то время у друзей. Ее тетя обратилась к нам. Конечно, вся эта история сопровождалась скандалом. На ушах стояла опека, на ушах стоял интернат, родственники Марины. Как уладить ситуацию? Вернуть ее в интернат не получится — беременность перевалила за половину, да и не положено в интернате жить с ребенком.

Мы договорились так: устроили Марину работать в храм по трудовому договору. Так как ей уже исполнилось 16, при наличии работы и при согласии законных представителей Марину можно было официально признать дееспособной (эмансипированной). Это значит, что она обладает всеми правами совершеннолетней гражданки. И мы получили право принять ее в наш приют.

Всеми этими делами занимались другие наши сотрудники, а сам я увидел Марину только когда она, уже живя в приюте, пришла в воскресенье в храм. Мне ее показали, и я подумал, что меня разыгрывают. Я представлял ее как какую-то неформалку, с серьгой в носу, наглым взглядом и все такое прочее. Ну, как в фильмах рисуют трудных подростков.

Передо мной стояло дите! Ясные большие глаза, круглое личико, невинная улыбка на губах. Марина была низенького роста, вся такая круглая, ни одной резкой линии.

«Это что, та самая Марина, которая смогла поднять на уши всех и вся?» Да, она.

Сначала в приюте она показала себя очень хорошо. Через пару месяцев ее даже хвалили в органах опеки, дескать, Марина у вас очень исправилась, еще больше похорошела. И мы гордились — вот, мол, вы не смогли ее приручить, а мы смогли.

Но это поначалу. Марина в своем интернате хорошо научилась манипулировать общественным мнением. Она умела легко втереться в доверие, изобразить паиньку. Но когда твой статус утвержден, можно сбросить маски и показать зубы. Кто знает, может это и хорошее умение, в нашем-то мире.

Постепенно в приюте Марина заняла прочное место. Чуть что не по ней — только держись. Помню, у ее новорожденной дочки начался сильный кашель. Врач из поликлиники пришла по вызову и сказала, что нужно срочно госпитализировать, потому что у ребенка, скорее всего, бронхит. Что тут было! Всем составом Марину уговаривали поехать в больницу. Она ни в какую. Крик, ор, истерика! Чуть не до угроз дошло. Врач почти начала креститься. Другие подопечные говорили: «Ты что, дура? У тебя ребенок болеет!» Она в ответ: «Отстаньте от меня все, вы придурки, надоели!» С горем пополам госпитализировали. Потом Марина выписалась из больницы, как ни в чем не бывало, вся такая миленькая, добрая, приветливая.

Подопечные старались с ней лишний раз не связываться — побаивались. Марина была, как горячий уголь. Родственники не могли ее держать долго у себя из-за ее характера. Со своим парнем, отцом ребенка, она тоже не смогла построить долгих стабильных отношений.

Но как-то всегда она добивалась того, чего хочет. В то же время эта ее бедовая натура прорывалась во всем и представляла немаленькую проблему, потому что она сама пока еще не научилась управлять собой, своими желаниями и стремлениями. Про таких говорят: «Ее бы энергию да в мирное русло». Но русла никакого не было — был неконтролируемый поток.

Например, Марина получила право доступа к личному счету, который заводится на сирот. Там было что-то около двухсот тысяч. Хочу «найки» — куплю. Хочу потратить — потрачу.

— Марина, не трать, тебе эти деньги пригодятся, — говорили ей в приюте.

— Там еще много осталось. Не указывайте мне, как мне моими деньгами распоряжаться.

Через несколько месяцев на счету не осталось ничего.

Марина долго не могла устроить свою жизнь. И мы не могли ей помочь. После нашего приюта она то снимала квартиру, то приезжала к родственникам, то обращалась в другие приюты. То, чего человек недополучает от семьи в детстве (в Маринином случае это умение управлять своим характером), он восполняет во взрослой жизни. Только это происходит болезненно — через ошибки и падения. Это как ветрянка – взрослые болеют сильнее.

…