Вера Сальникова

Потенциальный донор костного мозга, приглашенный редактор проекта КРОВЬ5

Я начинаю всем рассказывать о своей профессии церемониймейстера. Сначала я немного стеснялась, опасаясь шквала негативных отзывов. Но теперь я окрепла, освоилась и готова заявить о переменах в жизни. Рассказываю о новой работе клиентам, которых продолжаю стричь. Кстати, совмещать две работы оказывается просто. Похороны проходят в первой половине дня, так как морги и кладбища работают до 15-00. Стрижки и окрашивание — вечером, клиенты как раз возвращаются с работы.

Рассказываю о новой профессии друзьям, родственникам, докладываю на встрече выпускников, публикую в соцсетях записи об этом ремесле. Многие даже не знали, что такая профессия существует. Меня слушают, удивляются, чаще всего вежливо говорят: «Наверное, это очень тяжело». Соглашаются, что дело нужное. Приятнее всего для меня фразы вроде «Ты очень подходишь для роли проводника в другой мир». Это высший комплимент.

Теперь мне начинают звонить знакомые или знакомые знакомых по любым вопросам, связанным со смертью или похоронами. «Сколько может хранится тело в морге?» «Бесплатно ли это?» «Когда лучше ставить памятник?» «Можно ли заказать в твоей фирме таблички на памятник?» и т.д. Я честно всем отвечаю. Чем больше люди будут знать, тем лучше.

Очередной звонок — из школы, где учился мой сын. Скончалась учительница русского языка и литературы. Умерла мгновенно: тромбоэмболия легочной артерии. Ветеран труда, почетные грамоты от Министерства образования, тысячи учеников за 34 года работы. А детей нет. Из родственников — только муж. Он приезжает в офис вместе со своей сестрой. Заказывают прощание в храме и небольшую гражданскую панихиду. Все решения принимает она, потому что муж находится в другом измерении. Он только сокрушенно качает головой, постоянно обращаясь в адрес жены: «Ишь, чего выдумала…», «Ну, учудила…».

Я готовлюсь к церемонии. Разговариваю со знакомыми, которые работают в той же школе. Они рассказывают: фотографию учительницы поставили в школьном вестибюле. И ее ученики весь день несли записки к этому портрету: клали рядом тетрадные листочки в косую линейку. «Спасибо, что научили писать сочинения». «Простите, что не исправила двойку». «Вы открыли мне глаза на Пушкина». «Прощайте и спасибо». У детей нет денег на цветы. Но они гораздо лучше, чем взрослые, знают, как выразить боль утраты и уважение.

Наверное, ее действительно любили: даже самые трудные подростки со своим пубертатом несли записки наравне со всеми. У нее был подход к каждому. Моя учительница русского и литературы, хоть и совсем молодая, тоже имела подход. Знала, что меня нужно поддразнить. «Вера, у тебя тройки — ты что, после 9-го класса уходишь из школы?» Для меня это как красная тряпка. Обидно было, но ведь работало: я сразу бежала переправлять тройки на четверки, а четверки — на пятерки. И она это знала…

Катафалк подъезжает к храму. Мы видим целую вереницу медленно идущих людей. На прощание стекаются дети, взрослые, учителя, ученики нынешние и давно покинувшие школу. Народу собирается — как на большой церковный праздник. Мне не надо говорить речей, я только раздаю свечи. И мы молимся об упокоении души женщины, которая всю свою жизнь, любовь и талант вложила в чужих детей.

На кладбище речь говорит директор школы. Звучат слова о характере, о заслугах, о цветах, которые любила умершая. Цветов принесли много. Но когда гроб опускают в землю, туда снова летят свернутые листочки записок. Целый снегопад. И это важнее любых слов.

…