Фрейд и другие

Для начала изучим вкратце историографию вопроса. Откуда вообще взялась эта идея об «отрицании смерти»? Когда впервые возникла идея, что со смертью «что-то не так»?

Одно из первых упоминаний о смерти как о некоем «избегаемом объекте» возникает в небольшой работе Зигмунда Фрейда «Печаль и меланхолия» (1917). Фрейд сопоставляет природу скорби и меланхолии, анализируя их негативные последствия — прежде всего, потерю интереса к жизни, подавление положительных эмоций и чувств, неврозы. Причину возникновения скорбных состояний Фрейд выводит из разрыва связей между индивидом и объектом, будь то любимая вещь, работа или родной и близкий человек, трагически погибший.

Все это позволяет Фрейду сделать вполне логичный вывод о нежелательности подобных переживаний, что далее рождает и тезис о подсознательном избегании человеком подобных состояний, а значит, и любых тем, связанных с потерей и смертью. В качестве исторической основы для подобных невротических расстройств Фрейд называет «викторианский синдром», вытесняющий темы секса и смерти на периферии сознания.

В свою очередь, исследователь Дж. Горер в своей работе «Порнография смерти» (1955) первым из исследователей предпринял попытку анализа западной культуры и западного общества с позиции меняющегося отношения к смерти. Горер развивает идею Фрейда, отмечая очень четкую связь между вытеснением секса в викторианской Англии и отношением к смерти, выраженном в ритуальной жизни этого времени. Горер делает вывод, что так же, как и секс или рождение ребенка, смерть постоянно стигматизируется и обрастает стереотипами и предрассудками. Горер ввел в научный оборот концепцию «смерть как порнография».

Его идеи продолжает французский историк Ф. Арьес. Он пишет о нескольких сменяющихся парадигмах смерти: от ее игнорирования в Средние века и романтизации в XIX веке — до отрицания и вытеснения уже в наше время. Арьес полагает, что именно с развитием похоронной индустрии, моргов и паллиативной медицины процесс умирания, тело и смерть исключаются из сферы публичного. Смерть как для объекта, так и для субъекта становится постыдным феноменом.

А в 1974 году выходит работа Э. Беккера «Отрицание смерти», которая позже получает Пулитцеровскую премию и порождает целую теорию об управлении страхом смерти (ТМТ или Terror management theory). В то же время выходит работа Р. Лифтона, который изучал жертв военных конфликтов и их представления о жизни и смерти, а позже инкорпорировал свои наблюдения в политическую теорию. Он вообще полагает, что современными государствами движет только отрицание и страх смерти. Его наработки ложатся в теорию о «символическом бессмертии».

А в конце XX века за несколько десятилетий выходят сотни работ о том, что смерть в современном обществе — однозначное табу. Ее стремятся вытеснить из сознания и из контекста как дети, так и взрослые. Однако имеет ли этот тезис под собой реальную основу?

С. Циммерман и Г. Родин в начале 2000-х годов провели небольшое исследование, в ходе которого изучили специализированную литературу по теме смерти/умирания в период с 1980 по 2002 год, где ключевыми словами были «отношение к смерти», «отказ», «принятие» и т. п.

Выяснилось, что все доказательства табуированности темы сводятся к нескольким утверждениям. Во-первых, смерть — табу, потому что про нее открыто не говорят. Во-вторых, отрицание смерти маскируется, вернее, компенсируется за счет триумфальных достижений медицины и медицинских технологий (паллиативная помощь и пр.). В-третьих, происходит радикальное изменение ритуальной культуры: отход от «домашних» похоронных обрядов (например, традиционных оплакиваний), на смену которым приходят безликие городские похороны. Наконец, к доказательствам отрицания смерти причисляют украшательства и визуальные улучшения мертвого тела, попытки его «оживить». Одним словом, табуированность выражается в том, что смерть всячески стараются замаскировать, нивелировать, лишить лица и голоса, не пустить в личное и общественное пространство.

По каждому из этих пунктов есть целый ряд возражений. Взять хотя бы мнимый запрет на разговоры о смерти. Разумеется, о ней говорят меньше, чем об ипотеке или поисках работы, но лишь потому, что смерть, как было замечено еще Фрейдом, не способствует всеобщему повышению настроения, точно так же, как беседы об алкоголизме, сиротстве, попрошайничестве и т. п. Да и насчет отхода от домашних обрядов и побед паллиативной медицины можно поспорить: последние исследования как раз показывают, что люди предпочитают уходить из жизни именно дома, а не в палатах хосписов, даже и оснащенных по первому слову техники.