Лейкоз и красота момента

Как лечиться и не унывать, объясняет Мария Идрисова

В процедурном кабинете я удобно уселась в новое кресло с регулирующейся спинкой и подлокотниками. Медсестра Елена Владимировна ловким движением с первого раза установила иглу в вену, зафиксировала лейкопластырем, запустила систему капельницы, и густая донорская кровь медленно побежала мне на помощь. Елена Владимировна ушла, а я осталась одна со своими мыслями в залитом весенним солнцем белом кабинете.

Окна были открыты, впуская уличный свежий воздух, которого так не хватало в больнице. Я думала о том, как безболезненно и удобно поставлена игла. А это значит, что рядом опытные специалисты, которые делают все для пациентов. Холодильник с медикаментами, как бы разделяя мою радость, безмолвно говорил: смотри, все лекарства есть! Донорская кровь, которой иногда не бывает, тоже есть. Благодаря ей мой гемоглобин восстановится, и тогда врач точно разрешит выйти в больничный парк на прогулку!

Помню, как сделала фото руки с иглой и трубкой, наполненной темной кровью, и скинула сестре. Так мне было радостно, что все в жизни хорошо, что нас лечат и на улице весна!

Я точно знаю, что всегда есть выбор, как относиться к ситуации. Можно сделать ее тяжелым, невозможно тяжелым грузом, а можно — приключением или возможностью. Возможностью потратить время в свою пользу: научиться чему-то новому, прочитать интересные книги, посвятить время себе и своим мыслям, остановиться, рассмотреть свою жизнь и сделать ее лучше. И просто полноценно проживать моменты жизни!

— Маша, какое, к черту, проживание момента, что ты несешь? Это же рак, больница и химия! — так многие и думают, иногда даже говорят. Но для меня это не так. И не только для меня.

Для многих пациентов все, что с ними происходит в рамках лечения, — это маленькое приключение или часть одного большого. Поездка из родного города в клинику на поезде или самолете воспринимается исключительно как путешествие, особенно если пункт назначения — новый, ранее не виденный город. Если это Санкт-Петербург, как в моем случае, то наши «отдыхающие» вприпрыжку бегут во все музеи, будто именно для того сюда и приехали. Их внимание концентрируется не на тех трудных 30 днях, которые они пролежали в больнице во время трансплантации, а на двух месяцах реабилитации после нее. Ведь в это время можно свободно передвигаться по городу и даже области, посещая парки, дворцы и музеи (конечно же, не нарушая техники безопасности). Ограничения в питании — это не боль и страдания, а расширение горизонта, испытание своих сил. При этом думать можно не о том, что сейчас нельзя яблоко, а о том, каким вкусным оно будет через месяц — когда будет можно.

Мои больничные товарищи всегда очень по-разному относились к диагнозу и лечению: одни будто в санаторий приехали, а другие — в тюрьму строгого режима. Так вот, первые всегда выигрывают, им легче проживать ситуацию и выздоравливать.

Первая запись, где Маша рассказывает о мыслях накануне трансплантации.

Вторая запись Маши — про перелом в лечении.

Третья запись, где Маша рассказывает, как пациента после пересадки встречают обычные врачи.

Четвертая запись Маши — о ее таблетках, их цветах и размерах.

Пятая запись — о запретах и ограничениях врачей.

Шестая запись о том, каково это — перенести ТКМ прямо в разгар эпидемии.

Седьмая запись — о новом мироощущении, которое дарит лейкоз.

Восьмая запись — о том, как проходят у больных новогодние праздники.

Девятая запись — о неожиданных последствиях трансплантации.

Десятая запись: как меняется отношение окружающих к заболевшему раком.

Одиннадцатая запись — о том, что делать, когда узнал, что у тебя лейкоз.

Об истории своей болезни Маша рассказывает в инстаграме.

Фото: Анна Иванцова